Свет в Церкви.

Стоял я как-то в храме у иконы святителя Николая Чудотворца в воскресение. Священник читал с амвона притчу о блудном сыне. Прихожане затаив дыхание внимали мудрым словам, произнесенным когда-то Богочеловеком Иисусом Христом.
Храм утопал в желтоватой сутеми. Это огненные лепестки свечей слегка золотили пространство...
Вдруг, неожиданно с огромным напором прямо в мои глаза хлынул яркий солнечный свет. Сквозь окна подкупольных барабанов упругим лучом заструился. Чистый, прозрачный, он заполонил церковь так, что все видимое померкло, будто захлебнулось в волнах и казалось ушло на самое дно сверкающего моря.
Помню едва уловимые тени прихожан, померкшие краски икон, погасшие в пламени небесном лампадки.
Все стало призрачным и далеким...
Да, это был обычный солнечный свет. Божественный, нетварный свет видеть я конечно же не достоин.
Это прерогатива чистых сердцем, ибо они, как сказано в Нагорной проповеди, Бога узрят.
Но и солнечный явил славу Божию весьма искусно. Прообразовал Ее.
Так, в общении с Господом, по свидетельству преподобных и богоносных отец, гаснет этот земной, тленный мир.
На вот таком обычном, а может быть и чудесном примере и я, дорогой читатель, опытно познал это.

Записки ленивого писателя

Фиолетовые деревья.

Духовное родство

­В храме тихо… В мягком полумраке в отблеске свечей играют красками старинные образа. Разноцветные витражи медленно тают под напором бледного зимнего утра. Служба вот-вот начнется.
Позлащенные тени прихожан плывут от иконы к иконе, от подсвечника к подсвечнику. Молитвенный шепот едва нарушает безмолвие.
Сижу на скамейке у стены. В сердце теплота и любовь к храму. Любовь к службе. Любовь к святым, к благоухающему фимиаму, к алтарю...

Служба началась. Встаю. Пространство наполняется сладкозвучным, неземным пением хора.
Незаметно для себя и окружающих улетаю в горнее, как будто два огромных крыла неожиданно выросли и с силой подняли меня ввысь, в потустороннее...
Исповедь, затем причастие. Страх Господень проникает до самых глубин, до самого духа. С благоговейным трепетом принимаю Христа в себя. Незабываемый момент. Самый важный и ответственный. Мы породнились.
То есть, стали самыми близкими друг к другу...
Духовное родство! Что может быть выше этого?
Хранить заповеди по слову Его для меня важно.
Евангельские слова: «Ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь». — по-прежнему проносятся сквозь столетия и оседают в моей голове и в головах многих подобных мне прихожан.

Отпуст. Православные расходятся, а я сажусь и читаю благодарственные молитвы.

Блеск.

Весенний диалог.

Ветер под солнцем.

Акварели осени

­Осень-художница расплескала краски повсюду. Деревья, цветы, травы в степях, далекие горы, зеркальная гладь водоемов, небо, — все охвачено оттенками присущими самой поэтичной поре. Этюдника у меня нет — я не живописец. Вернее когда-то был им. Теперь занимаюсь другим делом. Сейчас, беря в руки простой карандаш, пытаюсь изложить свои мысли на бумаге.
Осень пробуждает в душе особое, трепетное чувство. Глубокий покой, разлившись по бескрайним просторам, просачивается и в мое сердце, наполняя его тишиной и лиризмом. Поэтому, строка следует за строкой, карандаш в руке скрипит и не унимается.
Как бывший художник я первым делом обращаю внимание на цвета. Мягкой, прозрачной акварелью осень расписывает деревья в саду, перемешивая краски в своей волшебной палитре. С особым искусством накладывает их на листья слив, вишен, персиков, винограда.
Какое богатство цветовой гаммы! Какой колорит! Какое обилие теплых тонов: от бледно-золотого, до темно-багрового, от светло-розового, до ярко-оранжевого! Неисчерпаемо творчество! Неисчерпаема фантазия! Особенно в безоблачные дни, когда вся эта красота с особым изыском отражает льющийся на землю чистейший солнечный свет!
А небо! Как притягательно осеннее небо! Гигантским шатром раскинулось оно над пылающей золотом степью. Бледное и холодное, лишенное летней насыщенности и глубины, оно, тем не менее, не теряет свежести красок и чистоты.
А ночью! Сколько раз доводилось мне видеть ночное небо в степи! С него, оббитого черным бархатом, свисает алмазными гроздьями бесконечное множество звезд.
Трудно передать словом ту красоту, какую можно увидеть, покидая на время суетные города, произведение рук человеческих.
Кто-то, вероятно, скажет: да, бесконечна в своем разнообразии природа! Я скажу: да, велик и необъятен в своем творчестве премудрый Господь! Художник художников, Творец творцов!

Осеннее уединение

­Маленькая желтая капля упала на землю и растеклась, окрашивая окружающий мир в осенние цвета. В сентябре краски яркие, сочные, искрящиеся солнечным светом. Свежестью веет отовсюду. И горы, и степи, и деревья в рощах, и цветы в саду благоухают особым осенним ароматом. Ветер приятно шелестит в траве. Этот шелест отдаленно напоминает мне приглушенный звон колоколов, льющийся с церковных звонниц. Оранжевый листозвон глубоко проникает в душу, уставшую от гнетущей городской суеты, успокаивает ее, умиротворяет.
Но так продолжается не всегда. На смену приветливым красно-желтым денечкам приходит суровый, хмурый ноябрь. Краски блекнут, затушевываются. Холодное дыхание приближающейся зимы все отчетливее дает о себе знать. Поздняя осень с ее продолжительными ливнями, пронзительным ветром, темными, злыми тучами, плывущими низко над землей, склоняет ум к невеселым размышлениям о скоротечности человеческой жизни, тленности всего земного.
Особенно часто, сидя у теплой печи и глядя в серое, прослезившееся от моросящего дождя окно, думаешь, о человеческих взаимоотношениях, как они хрупки и изменчивы. Чем дольше общаешься с человеком, тем более вскрываются все новые и новые глубинные пласты его души. Тайные желания, намерения, мечты, чувствования, стремления, иной раз до самого сердца поражают своей неожиданностью и непредсказуемостью. В себе замечаешь то же самое. Тленна дружба между людьми, постоянно нуждается в топливе, как угасающий костер в дровах. Не зря один мудрец сказал, что жить надо так, как будто имеешь дело с одним Богом. С Ним не бывает разочарований. Главное, знать волю Божию и стараться ее исполнять…

Тени у костра.

­Сижу у костра, грею замерзшие руки. Изредка подбрасываю собранные на скорую руку дровишки.
Густо идет снег. Чернеющие в сумраке кедры накрепко примерзли кронами к ледяному январскому небу. Под навесом холодно, но сухо. До дома далеко, потому и решил переночевать в полуразрушенной хибаре. Набросал веток, разжег огонь, заварил чай. Слегка прикрыв глаза, с удовольствием втягиваю в себя горячий напиток. Согреваюсь. Ароматный дымок щекочет ноздри. Тени у костра извиваются и пляшут в такт разгорающемуся пламени. Мысли назойливо впиваются в мозг. Вспоминается прожитая жизнь. События, люди, знакомые и незнакомые лица, ссоры, скандалы, конфликты, улыбки, рукопожатия, добрые речи, разнообразные пожелания и прочая круговерть. Воспоминания приятные и не очень, как-то странно перемешались в моей голове. Все, что наболело вот, как эти призрачные тени у костра. Роем пронеслись они. Сменяя друг друга растаяли, как мартовский снег в живительных лучах Утренней Звезды — Христа. И радости, и горести, и налипшая на душу черная гарь переживаний — все талыми водами утекло в звенящую, весеннюю даль...
Приоткрыв глаза, последний раз гляжу на тени у костра. Тени блекнут. Скоро утро. Скоро взойдет Утренняя Звезда.

Дыхание весны.

Телефонный разговор.

Немного о моей прозе.

­Пишу с шестнадцатого года. Хотя впервые пробовал макать перо в чернильницу с конца 90-х. Начинал со стихов в прозе, что-то вроде верлибра:

Большие и малые города.
Какая мне разница, когда я
сижу у окна?
Какая мне разница, когда мой
взор устремлен
в бирюзовый бархат небес?
Здесь
под облаками
назойливый рев мотора
тысяч спешащих к бездне
колесниц,
шум ветра и пыли человеческих
душ,
обломки желаний и стремлений.
Там в надоблачных далях
покой в Боге и вечный свет.
Что выберет утомленный
изгнанник?

Или:

Старик-художник спешит
бодрым шагом
под хруст
кованых золотом осенних
листьев
в Храм.
Покаянным чувством
наполняют душу
мерные удары церковного
колокола,
разносящиеся
по округе.
Это призыв всем!
Но кто слышет этот призыв?

Затем со временем стал подыскивать рифму.
Получалось так:

Свеча у рояля тихо погасла,
По комнате ветер рассыпал стихи,
Немного в лампадку добавлю я масла,
Как в бархате мая ночи свежи!

Молитва наполнила сердце покоем,
Окрасились окна сиянием звезд.
Господь, ты один прославленья достоен
В теплом дыхании пролитых слез.

Или так:

Под голубым дыханием небес
Весна с ветрами под руку гуляет,
И живописца тонкий перст
К холсту коснуться побуждает.

Плесни, художник, краски смело,
Вдохни в полотна свой талант,
Чтоб степь тюльпанами желтела,
Родник сверкал, как бриллиант.

Люблю родной земли красоты,
Готов в стихах ее воспеть.
Тянь-Шаня дивные высоты
Пусть солнцем будут пламенеть!

Неплохо помогал генератор рифм.
Но со временем стихосложение надоело. Надоело искать рифмы. Надоело сковывать мысль. В поисках ритма, рифмы и т.д приходилось менять смысл стихов. Начинал с одного заканчивал другим.
Проза оказалась ближе и роднее. Здесь не надо рифмовать строки. Не нужно наболевшее втискивать в строфы. Мучиться в поиске ритма. Пишу так, как движет сердце. Что наполняет душу, о том и говорю в своих рассказах и миниатюрах. Любовь к литературе уже много лет не гаснет во мне. Намереваюсь писать в основном о природе и человеке с его достоинствами и недостатками.
О Боге стараюсь не забывать. Его присутствие обязательно в моих произведениях. Не стану Его вытеснять или изгонять прочь. Бог много помогал мне в жизни, не оставлял и не забывал меня в трудных ситуациях. Я благодарен Ему за это. Его рука без выпячиваний и рекламы всегда тихо и незаметно содействовала в моих добрых устремлениях и начинаниях. Он всегда заботился обо мне...

Наверно буду писать и дальше. Пытался публиковаться в журналах и газетах. Писал в редакции, но всюду глухое молчание.
Поэтому в основном публикуюсь на литературных сайтах. Пробую развивать свой литературный канал на Ютубе. Возможно со временем дело пойдет в гору. Сын Ярослав помогает мне в продвижении литературных произведений.
Стоять на месте не хочу.

Полагаю, пора заканчивать. Время уже позднее. Город притих. В соседних домах уже погас свет. Вслед за уличными фонарями зажглись звезды. День как всегда был суетен и утомителен. Так что, пора на боковую, пора ложиться спать.

Кое-что о молитве.

­Заметил я одну интересную закономерность. Чем чаще молишься, тем больше хочется молиться. Видимо, священные слова в молитвослове, как-то тонко и таинственно привлекают Божественную благодать. Эту нетварную энергию Бога. Состояние души видоизменяется, появляется внутреннее блаженство общения со Христом. Не хочется отрываться от молитвы. Передаю здесь свой опыт.
Бывало уходил за город, в степи с молитвословом в руке и с Иисусовой молитвой в сердце. Там, в чистом поле под кронами тенистых карагачей погружался в молитвенные волны. Солнца свет, лазурное небо, благоухающее дыхание разнотравья, пение птиц — все способствовало настрою духа. Суета и многопопечительность, как тяжёлые кандалы с лязгом падали с рук и ног. Страсти утихали. Охватывало сладостное чувство свободы. Общение с Богом наедине, — привелегия православного христианина. Блаженство неописуемое! Возвращаться домой вовсе не хотелось. Время как бы замирало. Казалось, пребывал бы всегда под этим огромным голубым шатром, озаренным лучами Вечности. Вероятно, это были самые счастливые и незабываемые минуты моей жизни.

Пасхальный листозвон.

­Легкой волной от ветки к ветке, от листочка к листочку, от цветка к цветку набегает весенний листозвон. Ветер-добряк купается в раскидистых кронах проснувшихся от зимней спячки деревьев. Шелестит, шумит, барахтается весело в зеленой пучине апрельской листвы.
Колышатся вершины деревьев в такт ветру, тянутся ветвями своими к солнышку. Соскучились за ним после долгой, холодной зимы. Просыпаются вслед за березками и кленами, травы душистые, цветы полевые, ручейки лесные. Букашки жужжат, зверьки разные уже высовывают свои носы из норок. Оживает земля. Радуется жизни, свету солнечному. Но слышу я, как все это многоголосие весеннее, листозвон радостный стихает на время, уступает место совершенно другим звукам.
— Каким звукам? — спросит меня маленький любопытный читатель.
— Как, каким? Конечно Пасхальным! — отвечу я.
Звоны эти Пасхальные уже с огромной силою поднимаются над землей. Огнем и Светом пронизывают пространство великое под голубым небосводом. Подхватывают их проворные ветры, несут во все концы вселенной. Благовествуют христиане Воскресение Христово, победу Господа над диаволом, грехом, смертью и адом. Благовествует и весна победу свою над зимой, холодом лютым и тьмой.
И льются над куполами церковными, над городами и весями, над всем миром
перезвоны весенне-Пасхальные. Несут радостную весть всем людям. Слова святые, благодатные, огнем Духа Святого запечатленные в сердцах верных:
— Христос Воскресе! Воистину Воскресе!!!