Сергей Сазонов

Сергей Сазонов 1 месяц назад

0
Репутация
20
Рейтинг
Сергей Сазонов
  • Регистрация: 7 месяцев назад

Контакты

О себе

Писатель-любитель.

Стена пользователя

Загрузка...
7 месяцев назад
#

Мастерские души.

­- Есть разные мастерские в нашем городе, — тихо произнес Юрий Петрович, заливая заварку кипятком. — Столярные, как наша, автомастерские, мастерские по ремонту сотовых телефонов, компьютерной техники, по пошиву одежды и так далее.
— Ну, да! — хмыкнул я.
— И всюду руки мастера берут сырой или неисправный материал и приводят его в надлежащее состояние.
— Ну, конечно же, — с напором говорю я. — Мастер по кузовным работам восстанавливает разбитый вдребезги автомобиль, я сам когда-то этим занимался. Кузнец на наковальне выковывает ажурные решетки, сварщик приваривает их. Гончар на гончарном кругу лепит вазу из глины...
— И каждый работает с тем веществом, Рома, которое подвластно его профессии, — перебил меня Юрий Петрович.
Был субботний день. Работали до трех. Рабочие переодевшись давно ушли из столярки, а мы с Юрием Петровичем, два старых, немного уставших холостяка, решили остаться и попить чайку. Каркаде, которым угостил нас вчера Олежка-шлифовщик, был отменным. Аромат его приятно бил в ноздри возбуждая аппетит.
На улице стоял жаркий летний день. Густой, пропитаный зноем воздух давил на грудь. Белые акации и каштаны у забора, казалось вздыхали от духоты и протягивали руки к бегущим по небу рваным облакам.
— Ну и что же? — прервал я молчание. — Я всю жизнь работаю в мастерских, как трудоголик и скажу, толк не очень большой. Сделал свое дело, получил зарплату, потратил на нужды и все. И все заново.
— Такая, хочешь сказать цикличность? — улыбнулся Петрович.
— Да, цикличность.
— К счастью, Рома, есть и другие мастерские. Мастерские, которым чужда эта вот пресловутая, как я выразился, цикличность. Твоческий процесс в них более прямолинеен, хотя и бывают частые спады, накладки, препятствия.
Юрий Петрович отхлебнул немного из узорчатой пиалы, слегка зажмурил глаза от удовольствия и продолжил:
— Первая мастерская, это Православный храм, куда я, как сам знаешь хожу в воскресные дни. Там, как в кузнице между молотом и наковальней перековываются людские души. Прихожане наши исповедуются, причащаются, молятся, учавствуют в богослужениях. Невидимым огнем попаляются в людях ржа и терние, разные душевные нечистоты. Происходит постепенный процесс обновления духа. Как тебе такая творческая мастерская?
— Ну, да, — покачал я головой. — Своеобразные у тебя, Юра, ассоциации. А какие еще мастерские есть?
— Какие? Ну к примеру природа.
— Ха! — усмехнулся я. — можешь дальше не продолжать. Я заядлый охотник и рыбак. На природу выезжал чаще, чем ты заглядывал в свой смартфон. На природе душа, как будто очищается, свежеет. Рассыпанные по небу звезды, пылающий золотом закат, причудливый листопляс на ветру, дыхание полевых цветов!
Я закатил глаза от предвкушения намеченной поездки в Западный Тянь- Шань.
— Душа обновляется, созерцая мир Божий...
— Третья мастерская, как ни странно это звучит, кладбище. — продолжил чуть погодя Юра.
— Нашел, что сказать! — я чуть не взорвался. — Место, где кроме подавленности и депрессии ничего не ощутишь. Эту тему я не люблю. Давай дальше.
— Во всяком случае, — невозмутимо продолжил мой коллега по работе, — там можно спокойно подумать о своей жизни. Отстраниться от суеты… Много полезных мыслей приходит на ум, Роман Александрович. Начинаешь лучше себя понимать.
— Давай дальше! — махнул я.
— Последняя мастерская души — это молитвенное уединение. Вообще, молитва, она, как печь, в которой переплавляется и отливается душа. А комнатка дома, где сидишь и молишься — литейный цех.
— Ассоциации у тебя прям рабочие.
— Я работал в литейном цеху одно время. Там много ассоциаций возникает. Много чего передумаешь, пока ишачишь.
— Ладно, отлично!
— В общем, разные есть мастерские. С тленным веществом работающие и вот такие духовные, которые я тебе перечислил.
— Да, Юра, — согласился я, делая последние глотки. — вероятно, твои мастерские души куда важнее, чем те в которых мы с тобой всю жизнь работали.
Юрий Петрович промолчал. Затем вытер потное лицо полотенцем и слегка улыбнувшись, неторопливым шагом направился в раздевалку.
7 месяцев назад
#

Черные тополя.

­Вспоминаются мне черные тополя, эти необыкновенно красивые деревья. Высокие, сильные, с раскидистой кроной. Листья пильчатые, широкие. Темно-серые, изрезанные глубокими трещинами стволы их выглядывают с любопытством из-за ограды детского сада. Словно узнать хотят: что же творится вокруг?
Давно мечтал я поведать о них. Растут тополя у дороги ведущей к храму. Толпятся, кучкуются друг подле друга. То глядят на озеро, окруженное водопадом ив, то наблюдают внимательно за игрой веселой детворы, то тянутся ветвями к солнцу, словно желают обняться с ним, как с лучшим другом.
Иду из храма. Любуюсь глубиной неба, украшенного вечерней позолотой. Видят меня тополя издалека: встречают радостно, листозвонят, машут веточками, качаются дружно. Хотят как-будто, что-то сказать. Золотом волнуется в высоких кронах добрый август. И нет в этот момент ничего удивительнее и прекраснее, чем плеск солнца и ветра в зеленой листве. Шум ее тончайший, шелковистый. Так бы и слушал затаив дыхание! Наполняется душа ароматами летними, благоухает медовой сладостью трав.
И не хочется никуда уходить от черных тополей...
Но надо идти домой. Тени удлиняются. Краски гаснут. Золото солнца темнеет и медленно стекает в лиловый сумрак. Скоро зажгутся первые звезды. Деревьям пора спать. Ночь пройдет. А завтра они вновь проснуться и заблистают, радуя звонким пением и игрой красок пролетающих мимо птиц и быть может маленьких детей голосящих шумной толпой под их благодатными, тенистыми кронами.
7 месяцев назад
#

Горные яблоки.

­Ночь в Западном Тянь-Шане наступает быстро. Пылающие солнцем вершины гаснут, а на долины холодным покрывалом опускается лиловый сумрак.
Мы с Димой собираем хворост и разжигаем костер. Дима — талантливый живописец. Автор множества прекрасных картин посвященных природе древнего Угама. Они написаны профессионально. Я видел его работы. От них веет созерцанием и покоем. Сквозь красочный слой просачивается душа мастера, неизменная любовь к родному краю...
Но, я слегка увлекся. Продолжаю.
Становится все темнее и темнее. Дима куда-то уходит. Не перестаю подкидывать сухие ветки в разгорающееся пламя.
Осенний вечер дышет разнотравьем. Со стороны чернеющего арчовника доносится едва уловимый запах хвои. Поодаль шумит и пенится горная речка.
Сижу в одиночестве. Холодает. В чайнике медленно закипает вода. Ночные шорохи и тени, отбрасываемые прибрежными березами в свете луны, немного страшат. Звезды лампами зажглись над облаками, и среди них лучистый Сириус.
Проходит время. Димы все еще нет.
— Прийдет ли? — задаюсь я вопросом.
Прислушиваюсь. Хрустнул сухостой. Из темноты вынырнула знакомая фигура. Это Дима вернулся.
Этот шустрый, все успевающий парень держит в руках целую горсть зеленых горных яблок. Протягивает мне. Беру одно, и… О, друзья, если честно, таких вкусных яблок я никогда не ел, ни до, ни после! Густой аромат пробивает ноздри до самых глубин. Сладкие, с голубоватым отливом и упругой, сочной мякотью, они кажутся райскими. Медовый вкус их я до сих пор ощущаю на губах, без всякого преувеличения. На наших базарах таких яблок никто никогда не продавал...
Вспомнилась мне наша поездка в Тянь-Шань. Вспомнились эти замечательные горные плоды — дар Божий. Захотелось чиркнуть пару слов.
Полагаю и Дима не против. Но он художник, а я сочинитель. Поэтому рассказал вам об этом с помощью пера и бумаги. А он надеюсь, в недалеком будущем отразит мое слово на холсте волшебной кистью своей и красками.