Такая разная любовь

*   *   *

Высвечивает ржавчиной листва.

Горят костры – и дым повсюду едкий,

как будто жгут заветные слова

и памяти бесценные виньетки.

Деревья обезумели – ревут:

их осень обескровила, раздела.

И в сердце больше чувства не живут –

оно болит, оно осиротело.

Дождей потоки серые спешат

туда, где бесконечная нирвана

и где душа уж больше не душа –

одна незаживающая рана.

Лишь маленькое солнце хризантем

и в инее беспомощные розы

вдруг нарушают безупречность схем,

реанимируя потерянные грёзы.

Уж сожжена вся ржавая листва,

но дыма пелена еще витает.

Зачем твержу заветные слова,

зачем опять я чувств пускаю стаю?..

*  *  *

Отстрадала любовь, отшумела.

Отгремела, как в мае гроза.

Безрассудно тобою болела,

Отпустила совсем тормоза.

Сочинила, придумала много

Фантазёрка, влюблённая в жизнь.

Говорила возвышенным слогом

И зачем-то схватилась за кисть.

Рисовала тебя акварелью

Наяву и в прерывистом сне,

И звучала наивной свирелью

Та любовь, возвышаясь во мне.

Неумелым была живописцем-

Неуклюже ложились мазки.

Оказалось, что нечем гордиться-

На холстах мы опять далеки.

И портреты тебе безразличны,

И стихи, и изломы судьбы…

Ты двуличный, а может, безличный?..

В кадре жизни засвечены мы.

Близки, но не вместе

Несвоевременность– вечная драма,

Где  есть  он  и  она.

Игорь  Тальков

Сотри сообщение, слышишь:

Оно только наше с тобой.

Ты скоро другое напишешь,

Вернее, напишет любовь.

Почувствую клеточкой каждой

Твои испытанья в плену…

И я не могу быть отважной –

Одна во Вселенной тону.

«Скучаю…» — по клавишам спешно.

«Мой ангел…» – приходит ответ.

Не быть мне покуда безгрешной

В борьбе за любовь и за свет…

Земля нас принять не сумела:

Свои запросила долги.

Я тоже хотела быть смелой,

Но слишком уж путы туги.

В сплетенье горящих субстанций,

В потоке незримых лучей

Мы больше не сможем расстаться,

Стремясь в бесконечность ночей.

В таком неземном поцелуе,

Длиною, наверное, в жизнь,

Простор звёздноокий волнуя,

Свободные души слились.

Скворец

Читаю надпись на стене,

О том, что Саня любит Вику, -

Как будто в сладком детском сне

Ем ароматную клубнику.

И вижу девочку с косой,

Нежнейшую, как день весенний;

Лицо, омытое слезой

От всех сердечных откровений.

Ах, эта первая любовь!

Всего три слова – столько силы!

Такой щемящий, тёплый зов

В его глазах, как море, синих.                                             

Забились юные сердца

С восторгом, в трепетном мажоре.

Как в песне бойкого скворца,

Что примостился на заборе.

Буравил чёрным взглядом их.

Огромным чувством обогретых,

Потом задумался, притих,

Оставив песню недопетой.

Но не успели долюбить,

Хлебнув из чаши горькой боли –

Им жизнь счастливую прожить

Лихое время не позволит.

Тогда отправили служить

Строптивого, как ветер, Саню.

Устал шальной скворец кружить

Над полем смертоносной брани.

Я вижу девушку в окне –

Ту самую, что звали Викой.

Она застыла в тишине

С тяжёлым затаённым криком…

И снова раненый скворец

Атаковал стекло упрямо:

Он слышал стук родных сердец:

Да, Вика скоро станет мамой.

Ах, эта первая любовь…

Её прекрасно продолженье:

В ней поразительная новь

И жизни вечное движенье.

* * *

Хлопнула калитка –

Как по нервам ток.

Оборвалась нитка -  

Треснул узелок.

В вышитом узоре

Распустился цвет.

Выяснилось в ссоре –

Чувства больше нет!

День и ночь трудилась –

За стежком стежок.

Берегла, молилась

О тебе, дружок.

Только всё без толку:

Не ложилась гладь.

В сердце ту иголку

Вогнала опять.

Что ж, милее воля

Вышитых гардин.

Справлюсь с этой болью –

Ты ж, как перст, один.