ДВЕ ПРАГИ

Мы отправимся с тобой в Прагу. Наверное, где-то в середине апреля или самом начале мая. В это время меня особенно тянет на какие-то безумства. К тому же будет уже тепло, и я смогу надеть свой черный плащ. А ты — свою черную ветровку. Мы будем совсем, как люди в черном, и сможем над этим посмеяться. Мы полетим самолетом. Ты сядешь у окна, а может, благородно уступишь это место мне. Всё зависит от твоего настроения. Хотя ты не пражский рыцарь, и вероятнее всего, сядешь у окна. А я буду сидеть у прохода и радоваться, что ты со мной в этой безумной авантюре, или грустить, что ты, как всегда, смотришь в свой телефон куда чаще, чем на меня. За окном будут проплывать облака, а точнее мы будем бороздить их просторы. Я буду заглядывать, наклонясь вперед, в иллюминатор и воображать, что мы летим на бороде доброго джинна из сказки бабушки Астрид. Но это уже не Чехия, а Швеция, а значит, мои фантазии излишни.

Я не знаю, и не буду знать, о чем будешь думать ты — ты будешьслушать музыку. Наш самолет сядет в аэропорту Вацлава Гавела. Ты с умным видом расскажешь мне в двух фразах, кто это. А я изумленно хлопну несколько раз ресницами, словно сама не додумалась прочитать эту статью в википедии. Мы выйдем из аэропорта и пойдем по пражским улицам. Ты будешь все время проверять в телефоне, туда ли мы идем и узнавать, что здесь где находится. Также ты будешь на ломаном английском расспрашивать обо всем местных жителей, потому что я непременно засмущаюсь своего знания иностранного языка и проглочу собственный.

Но позже непременно вспомню, что это мой день и моя авантюра, и больше не позволю тебе командовать. Я утоплю твой телефон в каком-нибудь фонтане, а лучше во Влтаве, (ты же не станешь прыгать за ним). Но мне жалко денег твоих родителей, а точнее их труда, которым эти деньги получены, так что я всего лишь спрячу твой телефон у себя в кармане и буду забавляться тем, как ты не можешь его найти. А может, я честно скажу тебе, что это не мистическое явление, а мои проказы, и что я верну его в твои заботливые руки под конец этого дня. Ты будешь очень недоволен, но потом мы отправимся дальше по улочкам.

Почему Прага? Я хочу, чтобы ты спросил об этом. Но ты не спросишь. Прага — это город тайн, мрачных легенд. Я хочу, чтобы мы затерялись здесь, впутавшись в невообразимую историю. Я ищу приключений. А с тобой они гораздо увлекательней, чем в одиночестве. А еще в Праге есть что-то нетипичное. Я люблю Париж. Но Париж подходит лишь для романтических прогулок сладких парочек, а это точно не про нас с тобой. Твой любимый город — Лондон. Но я не хочу идти на уступки. Главным должен быть в этот день не город, а мы сами. К тому же, Лондон — город циников. А я бросаю вызов твоему напускному цинизму. Ну, скажи, пожалуйста, что в нем вообще есть хорошего кроме Шерлока Холмса да вокзала, ставшего отправной точкой фантазии Дианы Джонс и Джоан Роулинг? Так что Прага оптимальный вариант. Ты так любишь архитектуру, что мне не составит большого труда тебя заинтересовать.

Тебе придется взять с собой фотокамеру, ведь я утоплю или спрячу твой телефон. Только, пожалуйста, сними хоть немножко неба.

Мы обязательно сходим на Карлов мост. Потом непременно пройдем по самой узкой улочке, посмотрим на Пражские куранты, а еще… Еще я буду бродить по Праге беспорядочно и искать что-то, чего еще нет в передачах о путешествиях. Но это что-то обязательно должно быть волшебным и таинственным. Конечно же, я его не найду, но мне все время будет казаться, что мы уже на пороге. Если я испугаюсь, то встану позади тебя и буду наблюдать из-за твоих широких плеч лишь шпили, словно шпажки или копья, протыкающие облака.

А небо здесь будет таким же, как в нашем родном городе. Небо везде одинаково. Я каждый раз проверяю это, как приезжаю в новое место. Поэтому сфотографируй его здесь в доказательство моей теории.

Мы непременно встретим уличных музыкантов. Какой хороший город может обойтись без них? А уж тем более город Дворжака и Сметаны. Они будут похожи на бродячих менестрелей, даже если окажутся простыми ребятами, поющими рок. Если они не станут возражать, я станцую прямо рядом с ними. Не стыдись, что я не умею. В этом городе все равно ни у тебя, ни у меня нет знакомых. А когда человек радуется, то почему бы ему не танцевать, даже если он этому не учился?

На Карловом мосту ты начнешь подмечать разные архитектурные особенности. А я буду читать тихим шепотом стихи. Затем я подойду к пражскому рыцарю, и мы с ним точно найдем, о чем поговорить. Наверное, он попросит меня сбежать с ним. Очень красиво, скромно, даже куртуазно. А я вежливо откажусь. А ты и ухом не поведешь во время нашего с ним диалога. Можешь не волноваться, я извинюсь перед ним за твою бестактность. Что-то подобное было со мной классе во втором. У меня был воображаемый благородный рыцарь, преданно в меня влюбленный. Но я и тогда не отвечала ему взаимностью. Мы были добрыми друзьями. А может, это он и был? Но я ему точно не по росту, мне далеко до Марины Ивановны.

В этом мосту столько же арок, сколько тебе лет, символично, не правда ли?

«На Карловом мосту ты улыбнешься...» Не люблю Бродского, но эти строки хороши. Забавно, но сейчас я не знаю, улыбнешься ли ты тогда. Ты так любишь хмурится, что мне надо придумать что-то невероятно остроумное, чтобы тебя рассмешить. И лучше заранее. Ведь это место такое серьезное. В моей голове там всегда серое небо в лоскутах облаков и волны на воде. И ветер, от которого распущенные волосы лезут в рот и мешают говорить. Может, этот город не любит болтунов?

«На Карловом мосту себя запомни...» Это уж точно. У тебя такая ужасная память, что мне надоело хранить все пережитые шаги и фразы самостоятельно.

«На Карловом мосту — другие лица...» И правда, посмотри, сколько людей. Они совсем как вода внизу. Промелькнут и скоро навсегда исчезнут для нас. Мы даже не запомним эти лица, они просочатся сквозь пальцы или, в данном случае, сквозь глаза. А мы для них попросту не существуем. Исчезнем, как только они сойдут с моста. У них есть дети, коллеги, начальники, подчиненные, друзья. Зачем им еще и мы? Это не рационально. Но исчезать как-то страшно и обидно. Так что давай лучше ты запомнишь меня, а я тебя. Так надежнее. Будет за что держаться в дальнейшем.

«Я говорю, а ты меня не слышишь...» Ну, это-то не в первый раз, ничего страшного. Учитывая, что я говорю и думаю без остановки, никаких потерь. Да и говорю-то я только про себя. У меня просто духу не хватает брякнуть тебе все это вслух. Но в тот день я сорвусь словно бумажный змей, так что за себя не ручаюсь. Нет смысла предаваться меланхолии вместе с ушедшими поэтами, когда рядом с тобой дышащий человек.

Мы так и будем бродить по городу и видеть: ты — архитектуру, я — стихи. Мы натворим сотню безумств. Ты снова скажешь, что с виду я — тихий человек, а внутри… Ты будешь ругать меня за сумасшедшие выходки и волноваться.

Я непременно разыщу какой-нибудь паб, где почувствую себя то Атанасиусом Пернатом, то Холденом Колфилдом. Но последнее не связано с Чехией, а значит, решительно не подходит. Ты скажешь, что раз мы не пьющие, то нам незачем идти в пивнушку. Но я как-нибудь тебя уговорю. Сидя там, я решу, что это место как ничто другое подходит для творчества, вытащу блокнот и стану писать нескладные и угловатые, словно подростки, рассказы. Потом найду что-то без алкоголя или просто уйду, ничего не заказав.

А вот ты непременно разыщешь пекарню. Я в этом не сомневаюсь. Твой внутренний нюх превзойдет даже незнание языка. А потом мы будем сидеть на скамейке в каком-нибудь парке и есть теплые булочки, запивая их горячим чаем на холодном ветру.

Я знаю, что быстро наскучу тебе не то что сама по себе, но и со всеми своими фантазиями, если они останутся только в моей голове. Поэтому я буду безумствовать очень старательно.

Когда нам где-нибудь попадется сувенирная лавочка, ты тут же начнешь рыться в разложенном на прилавке хламе. А потом еще станешь спрашивать меня, что лучше: амулет на шею или магнитик на холодильник? Ты решительно не захочешь понять, что воспоминания нельзя купить, их можно только создать своими руками, сохранить в своем сердце. Так что мне придется взять это на себя.

А вечером мы найдем где-то качели. Должны же быть на всю Прагу хоть одни качели! И, желательно, двойные, иначе тебе придется раскачивать меня, стоя рядом. Нет, мы непременно найдем двойные и будем качаться. А потом просто сидеть. И я буду радоваться этому тонущему в сгущающихся сумерках безумному дню. Но в моих глазах очень скоро очутится вода, которую я, наверное, зачерпну взглядом из Влтавы еще днем. Но я тут же пойму, что это глупо. Ведь несмотря на то, что день, настолько граничащий со сказкой, прошел, я увезу отсюда самый лучший и удивительный сувенир — тебя. Больше не будет пражских шпилей, пронзающих небо, не будет каменного рыцаря и механических часов, а ты останешься пусть и где-то на другом концеродного города. Ты будешь пунктом в списке поздравлений на Новый год. Затем ты станешь случайно вынырнувшим из маршрутки знакомым лицом. Потом ты просто будешь где-то рядом со мной. И в конце концов, ты превратишься в светлое воспоминание. Разве этого мало?

Но вот тут ты, наклонившсь под странным углом, заглянешь мне в лицо и спросишь, почему я такая грустная. А я, поспешно отгородившись волосами, скажу, что ничего, что просто устала.

Но вот нас ждет самолет — воплощение самых смелых надежд наших предков. И окончится это путешествие — воплощение моих самых смелых надежд. Мы нырнем в темное небо, и на исчезающей земле я успею увидеть две тени, один из сотни вариантов нас, застрявшие в этом городе. Оставшиеся, чтобы превратиться в новую жутковатую легенду, чтобы бродить по узким улочкам, перекидываться фразами, шутить, пить горячий чай на ветру. По-моему, это не так уж плохо.