Виват

Я рыскал глазами в поисках посуды, которую можно разбить. 

— … Ты никогда не мог вести себя как нормальный человек! 

— Конечно, сваливай всё на меня, — сказал я, не отвлекаясь от поисков. – Ты-то у нас идеальная! Только и делаешь что жалуешься. 

— Да что толку тебе жаловаться? Ты никогда меня не слушаешь.

— Истеричка. 

— Козёл! 

Я, наконец, нашёл какую-то невзрачную тарелку, схватил её и замахнулся. 

— Стой, — испуганно сказала она. – Это же тебе мама привезла. 

Я вгляделся в тарелку. И правда, когда мама приезжала к своему «непутёвому сынку» она притащила ворох вещей: тапочки, халат, свитер и несколько тарелок, не очень красивых, но прочных. 

— Да… может кружку?.. 

— У дома почти нет кружек, из чего ты будешь пить чай, когда я уеду?

— Тогда что взять?! 

— Может, обойдёмся без боя посуды? 

— Что это за сора такая, если никто посуду не бьёт? 

— Можешь меня ударить. 

— С ума сошла?

— Ну не знаю как надо сориться.  

— Я что виноват, что мы ни разу поссорились за этот год? — Я поставил тарелку на место. – Всё, забыли, настроение ушло. 

Я сел на пол. Она подошла ко мне и легла на колени. 

Вечер, на улице поют птицы, уставшее солнце бросает последние лучи на маленькую, но уютную кухню. И как мне сидеть тут, когда она уедет? Как готовить там, где мы проводили столько вечеров? Вспоминаю, как прибежал на её крик и выбросил таракана. С тех пор она называла меня « мой рыцарь» а я её «королевой».

Последняя неделя прошла, как ни в чём не бывало. Конечно, мы говорили о нашем расставании, но мы о нём так часто говорили, что я перестал воспринимать его как что-то серьёзное. Да и сейчас не воспринимаю. Умом знаю, но сердце не может поверить, что всё закончилось. 

— Глупая была идея, — сказала Настя, вытирая глаза. – Я думала, мы припомним все обиды, все косяки, всё что накопилось, и будет легче. А переросло всё в какой-то цирк. 

Чёрт, ведь она идеальна! Так вообще бывает? Бывает. Если потом будет хуже, можно дать человеку счастье? Да, бог?

— Опять голову задрал, что говоришь богу? 

— Благодарю его. Ты уедешь, и у меня вновь начнется холостяцкая жизнь. 

— Ну-ну. 

Мы замолчали, я закурил. Сколько раз мы курили пот так, сидя в обнимку на полу? Слишком мало. 

— Я могу не уезжать, – сказала она. 

Когда мы познакомились, на квартире у каких-то общих друзей, она отвлеклась от поцелуя и сказала: «мы не будем спать». Той же ночью, лёжа в кровати, я сказал: «но мы не будем встречаться». И спустя неделю, когда мы поняли, что не можем нормально уснуть, не проболтав несколько часов по телефону, мы пообещали друг другу, что не будем влюбляться. И конечно влюбились.

Она никогда не любила Россию. Конечно родина занимала в её сердце какое-то место, но как она может соперничать с Францией? Со страной, о которой она всегда мечтала, учила язык, смотрела их фильмы, слушала их музыку. Любила её столь же страстно как я ненавидел. Меня бесил их слащаво-кислый язык, их искусственная мода, их кухня, музыка. Но больше всего я ненавидел Францию за то, что она забирает у меня Настю. Но что делать? Попросить её остаться? Тут, в нелюбимой стране, с нудной, для неё, литературой и неказистой музыкой, которую я так обожаю? Выйти за меня замуж? За будущего учителя, и работать, максимум в посольстве, а скорее всего такой же уличкой. Что ещё делать девушке со знанием французского в России? 

Я мог бы поехать с ней, перебороть неприязнь к той дурацкой стране, закопать тоску по родине, заменить её любовью к Насте, но я знаю, что не смогу жить без мечты стать учителем. Преподавать, пусть и за копейки, подарить детям любовь к языку и литературе.

Так и получается: либо её мечта, либо моя, либо расставание. 

— Нет, не можешь. 

Мы сидели? Пытаясь насладиться последними часами, друг с другом.

— Нам пора, — сказал я и мягко поднял её со своих колен. Она вцепилась в них и замотала головой. Боже! Как тяжело, но кто-то из нас должен быть сильным. – Пошли. 

Одевались в молчании, перед дверью я остановил её. 

— Присядем. На дорожку.

Я попытался улыбнуться, но получилось так себе. Я не помню, о чём думал пока мы ехали в аэропорт. Помню, как зашли, взяли билет, и сидели, вновь обнявшись, она плакала, а я смотрел вверх. А люди смотрели так понимающе, сочувственно. Казалось, это место столько раз видело сцены расставания, что впитала в себя грусть и тоску. 

Объявили рейс.

Казалось, только что я сидел на кухне у себя дома, и вот уже отпускаю её ладонь, смотрю, как она идёт к дверям, за которым скроется навсегда. Я не знал что сказать, не знал что сделать, лишь махнул рукой. Хотелось быстрее уйти. В бар, к друзьям, в лес, куда угодно, лишь бы это закончилось. 

Я обернулся, и даже сделал шаг, но что-то заставило меня остановиться. Аэропорт, стены потолок, пол, люди, все они смотрели на меня, все они разделяли мои чувства, мою боль. И поддавшись непонятному порыву, я обернулся. Открыл рот, и почувствовал, что всё пространство вокруг подхватывает мои слова и несёт их к ней. 

— Виват! – Крикнул я. – Виват королева.