Зов матери (вне конкурса)

- Чудны дела твои, Господи! – в который раз повторил лейтенант Рыжиков, вытирая ладонью липкий пот под форменной фуражкой.

Июль в нынешнем году на морском побережье выдался особенно жарким, и немаленького по габаритам полицейского спасала от теплового удара только тонкая летняя рубашка с короткими рукавами. А вот фуражку снять не разрешали даже в порядке исключения, и кучерявый Миша Рыжиков откровенно страдал, борясь с едким солёным потом. Вот бы сейчас скинуть эту ненавистную фуражку, раздеться – и с разбегу нырнуть в море! Тем более – вот оно, ласковое, почти прозрачное и такое зовущее!

Рыжиков перевёл тоскующий взгляд с вальяжно лежащих у кромки воды отдыхающих на предмет своего интереса и вновь пробормотал про чудные дела. Потому что перед полицейским, грустно потупив затуманенные янтарные глазки, сидел тощий, какой-то обшарпанный, но самый настоящий тигриный котёнок!

В этот момент тигрёнок издал жалобный басовитый мяв и взглянул прямо в глаза Михаилу. Точнее даже, не в глаза, а в душу: уж больно пронзительным был взгляд кошачьего ребёнка. Он словно чувствовал, что его сейчас спасут.

По белёсой шерстистой щёчке тигрёнка сползла одинокая, но вполне настоящая слезинка. Сердце Рыжикова дрогнуло и засбоило. Он внезапно вспомнил события месячной давности…

Стояла прохладная июньская ночь, за плотно зашторенным окном неистовствовал бора – северный ветер с гор, обыденный и еженощный, стихающий к утру, но всякий раз рождающий в сердце не спящего человека непонятное пугающее томление.

Рыжиков ворочался в постели, слушая завывания бора и стараясь не разбудить безмятежно сопящую на соседней половинке кровати жену Соню. Вот кто полностью оправдывал своё имя: она могла спасть при любых условиях и в любой обстановке. Бора не тревожил её нисколько, потому что она его просто не слышала.

Миша завистливо вздохнул и, выбравшись из кровати, в одних трусах отправился на балкон, чтобы «закусить» бессонницу сигареткой. Ёжась от тревожных порывов ветра, он медленно вдыхал горьковатый дым и вглядывался в ночной полумрак, освещаемый лишь тусклыми пятнами фонарей, проглядывающих сквозь непроницаемые кроны сосен.

Темно и тихо. Один только ветер воет, вынимая душу…

Вдруг в очередном порыве бора Рыжиков расслышал нотки настоящего человеческого плача. Рыдала женщина, прерывисто повторяя сквозь всхлипывания: «Помогите, помогите мне! У меня украли дочь! Верните мне моего ребёнка!»

Михаил резко потушил сигарету и, прислушиваясь к явственно различимым в стоне ветра причитаниям, начал вглядываться в слабо освещённое пространство двора. Кто мог звать его среди ночи? Где находилась эта безутешная женщина? Если в соседнем доме, то почему так громко звучат её слова, перекрывая ветер?

Так никого и не разглядев, Рыжиков бросился в комнату и схватил телефон, пробуя набрать номер дежурной части. Может, коллеги уже приняли вызов и ищут пропажу безутешной матери?

- Чего тебе не спится, Мишка? У нас всё тихо, никто не звонил и не приходил. Померещилась тебе мамаша твоя. Знаю я, как её зовут: бора, - полусонный шутливый голос дежурного слегка успокоил Рыжикова.

Он уселся на кровать рядом с мирно спящей Соней и почесал в затылке, уставившись на погасший экран смартфона.

Но ведь зов звучал так отчаянно! В нём плескалась такая реальная боль!

Миша заснул на рассвете, а уже к утру ночное происшествие изгладилось из его памяти. И вот слеза малыша-тигрёнка, которого он и его напарник Славка планировали конфисковать у недобросовестного пляжного фотографа (и откуда только он взял этого экзотического звериного детёныша!), напомнил Рыжикову плач несчастной матери.

- Чудны дела твои, Господи! – ещё раз шепнул Миша, отмахиваясь от неожиданного воспоминания, как от случайного наваждения, и взял тигрёнка на руки. Тот мелко дрожал, впуская и выпуская когти из больших кошачьих лап. Прижав малыша к груди, Рыжиков отошёл в сторонку, дав возможность Славке составить протокол об изъятии запрещённого к содержанию животного и стараясь не прислушиваться к нецензурной ругани раздосадованного фотографа.

Тигрёнка отвезли в местный сафари-парк, где с благословения власть имущих почти на воле жило несколько грациозных полосатых хищников. Пока Славка утрясал бумажные дела, Рыжиков стоял возле просторного вольера. Солнечный свет играл на роскошных шкурах огромных диких кошек, и эти переливы выглядели завораживающе. Он замер, встретившись взглядом с одним из тигров. Или тигриц? – кто их разберёт!

Откуда ему был знаком этот пронзительный янтарный взгляд? Странно: в невыносимо жаркий летний день он вдруг ощутил бег ледяных мурашек по вспотевшей спине…

Ночью ему, как и месяц назад, опять не спалось. Он взглянул на сладко нежащуюся в объятиях Морфея Сонечку, взял сигареты и шагнул на балкон, навстречу рвущему душу бора. И вдруг сквозь печальный вой он услышал опалившее его нечаянной радостью, ликующее женское восклицание: «Спасибо тебе! Ты вернул мою дочь!»

Янтарными тигриными глазами смотрели на него с неба большие южные звёзды…