МАРС

Константин Спасский

МАРС

Посвящаю свои воспоминания моим любимым и преданным друзьям! Это: Нил и Базз, Пит Конрад, Алан Бин, Алан Шепард, Эдгар Митчелл, Дэвид Скотт, Джеймс Ирвин, Джон Янг, Чарльз Дюк, Юджин Сернан и Харрисон Шмитт.

Я, генерал аэро-космических войск. Сегодня можно говорить о многом. Но засекречено всё. Итак, самое важное. После возвращения из космического полёта наш биолог начал сходить с ума и сбежал в штаты. Американцы про нас узнали бы много, но биолог совершенно сошёл с ума. Как выяснилось позже, он забыл то, что с ним происходило раньше. Он всё время смеялся, потому что стал видеть сквозь стены.

Космический корабль, весь полёт находился в стабильном положении, но при посадке дал крен и завибрировал. Ситуацию доложили в ЦУП. Уровень радиации зашкаливал и составлял… (данные засекречены). Вжатые в кресла люди могли лишь говорить. Нас было четверо: командир с огромной умной головой, красотка из красоток бортинженер, биолог, выращивающий черемшу у себя на голове. И аналитик - это я. В полёт меня не взять не могли, т. к. я мог обходиться без воздуха до полутора часов и иногда видел вещие сны. В мою индивидуальную подготовку входило изучение действий на тот случай, если в живых останусь один я. Сегодня об этом можно рассказать (но имена засекречены). Вибрация нарастала, но крен заметно уменьшился. Высотомер с тысяч перешёл на сотни метров. Пушистый живот стал мокрым.

В преддверии столетия со дня рождения Владимира Ильича Ленина делалось всё, чтобы достойно отметить такую важную дату. К тому же, наш полёт являлся бы подарком четырнадцатому съезду КПСС.

Модуль, похожий на полое яйцо, всё ещё спускался.Страшнее всего было за мохнатый комок на моём животе. Какого чёрта я потащил на Марс с собою кота? Модуль выставил тепловой щит. Высотомер показывал уже метры.

Корабль мягко коснулся поверхности планеты. Заслепило солнце. Красивое. Родное. И холодное. Казалось, яркие лучи были ледяными и кололи глаза.

Из ЦУПа с запозданием прозвучало поздравление и подтверждение того, что работа продолжается в штатном режиме. Штатный режим подразумевал взять контроль над посадкой двух транспортов, которые пока висели на орбите Марса. В этих огромных перевозчиках находилось всё необходимое для строительства стационарного модуля для проживания. И, самое главное, всё для того, чтобы вернуться на Землю.

На Землю сообщили об установке флага СССР. По графику, утверждённому в ЦУП, построили модули. Собрали и подключили аппаратуру. Приняли скоротечный душ. Я начал кокетничать с бортинженером Инной. Она полюбила моего кота, а я её. Биолог начал выращивать в марсианском грунте помидоры. Все жилые модули были засажены какой-то зеленью. Кислорода становилось невыносимо много. Однажды командир засёк биолога за курением. Стали курить вдвоём. Настроение улучшилось. А мы с Инной просто не вылазили из постели. Подошло время покинуть Марс. Улетать что-то не хотелось. Биолог что-то бубнил про яблоки. Но приказ! В опустевшие отсеки модуля поместили собранные образцы. Несколько килограмм алмазов, Калифорния-252, Осмия-187, Родия. И прочую чепуху. Правда вся эта дрянь повышала и без того высокий радиоактивный фон. Все четверо заняли свои места. Бортинженер попросила взять моего кота в свой скафандр. Перед стартом командир и биолог вели себя подозрительно вежливо. Потом в корабле командир нажал что-то не то. На прощание мы облетели Марс и едва вырвались за пределы его орбиты. Хорошо, что из ЦУПа поступил приказ включить автоматику и принять таблетки снотворного. Бортинженер поделился снотворным с котом, и вся команда погрузилась в космический сон…

Когда я открыл глаза, увидел глупое лицо капитана. Мы отстали от графика полёта. Перед самой Землёй почти закончился кислород. До приземления оставалось около трёх часов. Я никогда не оставался без воздуха на три часа. Конечно, я умру. Но мне нужно было принять решение. Я отключил свой кислород…

Сознание медленно возвращалось... Под боком урчал меховой комок, который мы называли то Муркой, то Петрой. Бортинженер Инна с любовью смотрела на меня. Наш роман начался на Марсе и ждал продолжения на земле. Она сказала, что я умер через 15 минут, а приземление произошло через 6 часов. Мне полегчало. Но задерживать дыхание дольше обычного больше не получалось, наверное потому что, как выяснили врачи, за время экспедиции у меня начало расти второе сердце, которое, впрочем, никак не ощущалось.

После восстановления мы были приглашены в Кремль для награждения. В год столетия со дня рождения Владимира Ильича Ленина, в преддверии четырнадцатого съезда КПСС наш полёт явился подарком стране, партии и правительству. Биолог подгадил. Полёт засекретили. Командир корабля неожиданно начал заниматься спортом. Его голова уменьшилась, а плечи стали шире. И через месяц он стал олимпийским чемпионом. Бортинженер, забеременевшая на Марсе, родила по возвращении одиннадцать близнецов. Наша свадьба была скромной. Руководство Центра космических полётов обеспечило новую семью всем, чем только было возможно. Я уверенно поднялся по служебной лестнице. В груди билось два сердца и за мной постоянно наблюдали врачи.

Чёртова секретность.