ПАМЯТИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ
Над Елабугой спустилась ночь.
Светят звёзды, мирная картина.
Ты гони дурные мысли прочь,
Не бери грех на душу, Марина.
Стук в висках, готова волком выть,
Крик, сорвавшись, смолкнул цепенея.
Затянулась Ариадны нить
У тебя предательски на шее.
В дикой пляске шабаша вождей,
Что людей сметала, как лавина,
В вихре слов, пророчеств и идей,
Догорела свечкою Марина.
Размолол твою судьбу «станок»,
И пустил по ветру память знаний.
Закружился «чёрный воронок»
Между серых, опустевших зданий.
Счастье, боль, болезни и грехи
Прочь умчались в бешеном аллюре.
И взметнулись птицей ввысь стихи,
Больше не подвластные цензуре.
Ваше стихотворение достойно памяти Марины Цветаевой. Спасибо Вам, Галина !
Спасибо большое, Ирина, очень приятно
спасибо Ольга
Спасибо, принято! Удачи в конкурсе!
«За два года, которые Марина Цветаева прожила в СССР после возвращения из эмиграции в 1939 году, она формально не подвергалась преследованиям за литературную деятельность. Ее, величайшего поэта и жену и мать арестованных по обвинению в шпионаже Сергея и Ариадны Эфрон, просто не стали печатать.
Единственная попытка Цветаевой издать сборник стихов была пресечена внутренней рецензией Гослитиздата. Ей не позволили быть даже литературным поденщиком: предоставленная вначале возможность делать переводы была быстро отнята. Безработица и изоляция довели ее до отчаяния, нищеты, а в конечном итоге — до самоубийства.
Из отзыва Корнелия Зелинского на сборник стихов Марины Цветаевой, предложенный к публикации в Гослитиздате, 19 ноября 1940 года
Из всего сказанного[1] ясно, что в данном своем виде[2] книга М. Цветаевой не может быть издана[3] Гослитиздатом. Все в ней (тон, словарь,[4] круг интересов[5]) чуждо нам[6] и идет вразрез[7] направлению советской поэзии[8] как поэзии социалистического реализма.»
Писать о Марине Ивановне Цветаевой очень не просто. Я благодарна Вам за Ваши стихи, Галина.
Светлана, я благодарна вам за понимание моего стихотворения, именно об этом я и писала: о её одиночестве, нерукопожатности, о её фактической изоляции.