"Россия. Какое красивое слово!" Интервью с Сергеем Есениным

Сергей Есенин: «Россия. Какое красивое слово! И роса, и сила, и синее что-то…»

Разговор с великим русским поэтом по случаю его 125-летия

Когда мы настраивались брать у него интервью, то думали, что было бы прекрасно поговорить с великим поэтом об осени, березках и любви к родине. Но в итоге разговор получился немного о другом: о патриотизме, тайне русского мироздания, обманутом счастье и одиночестве.

Не многие привыкли к такому Есенину, и нам показалось, что «Черный человек» глубоко проник в его сознание.

Беседовал: Евгений Исхаков

– Первый вопрос актуальный. В России растет число зараженных коронавирусом и есть опасения, что снова границы страны будут закрыты. Вы почти полтора года провели в путешествиях по Европе и США. Поделитесь, как русскому поэту ощущается за границей?

– Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, там почти ничего нет. Там жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я там не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде господин доллар, на искусство начхать – самое высшее мьюзик-холл. Я даже книг не захотел издавать там, несмотря на дешевизну бумаги и переводов. Никому там это не нужно. Там все выглажено, вылизано и причесано так же почти, как голова Мариенгофа. Птички какают с разрешения и сидят, где им позволено. Ну, куда же нам с такой непристойной поэзией? Это, знаете ли, невежливо так же, как коммунизм. Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа, которую там за ненадобностью сдали в аренду под смердяковщину. Там такая тоска, такая бездарнейшая «северянинщина» жизни, что мне постоянно хотелось послать это все к энтой матери. Лучше всего, что я видел в этом мире, это все-таки Москва.

– Вот вы сейчас говорите как очень воинственно настроенный патриот. По-вашему, любовь к родине должна быть такой?

– Я, при всей своей любви к рязанским полям и к своим соотечественникам, всегда резко относился к воинствующему патриотизму. Этот патриотизм мне органически чужд. У меня даже были неприятности в армии из-за того, что я не писал патриотических стихов на тему «гром победы, раздавайся», как меня очень просили, но поэт может писать только о том, с чем он органически связан.

– Судя по вашим стихам, ваша связь с родиной идет от любования красотой земли, природными состояниями…

– Нет, в первую очередь это сила нашего языка, которая идет от глубокой древности. Россия… Какое красивое слово! И роса, и сила, и синее что-то… В русской литературе за последнее время произошло невероятнейшее отупение. То, что было выжато и изъедено вплоть до корок рядом предыдущих столетий, теперь собирается по кусочкам, как открытие.

Наших предков сильно беспокоила тайна мироздания. Они перепробовали почти все двери, ведущие к ней, и оставили нам много прекраснейших ключей и отмычек, которые мы бережно храним в музеях нашей словесной памяти. Разбираясь в узорах нашей мифологичной эпики, мы находим целый ряд указаний на то, что человек есть ни больше, ни меньше, как чаша космических обособленностей. В «Голубиной книге» так и сказано:

У нас помыслы от облак Божиих…

Дух от ветра…

Глаза от солнца…

Кровь от черного моря…

Кости от камней…

Тело от сырой земли…

Наше современное поколение не имеет представления о тайне этих образов. Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека.

– В ваших стихах Русь, по мнению критиков, обретает образ потерянного рая. У вас много христианской образности, но отношения с религией не сложились – почему?

– Христос для меня совершенство. Но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха, что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одаренного светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему.

– Как все эти красивые мысли о любви к ближнему и поэзии соседствуют с образом хулигана, похабника и скандалиста? Сергей, как вы дошли до жизни такой?

– Я встретил на пути жестокие преграды, и, к сожалению, меня окружали все подлые людишки. Не доверяя ничьему авторитету, я шел по собственному расписанию жизни, но назначенные уроки терпели крах. Постепенно во мне угасла вера в людей, и я перестал быть искренним со всеми. Кто виноват в этом? Конечно, те, которые, подло надевая маску, затрагивали грязными лапами нежные струны моей души. Тогда во мне поселились сомнения в ничтожестве человеческой жизни. Я осознал, что совершенно лишняя штука эта душа. С грустью, с испугом, но я научился говорить себе: застегни, Есенин, свою душу, это так же неприятно, как расстегнутые брюки.

– А как же любовь?

– Глупое сердце, не бейся! Все мы обмануты счастьем (Смеется. – Прим. авт.). Жизнь – это глупая штука. Всё в ней пошло и ничтожно. Ничего в ней нет святого, один сплошной сгущенный хаос разврата. Все люди живут ради чувственных наслаждений. Но есть среди них в светлом облике непорочные, чистые, как бледные огни догорающего заката… Я – один, и никого на свете, который бы пошёл мне навстречу такой же тоскующей душой. Тяжело мне жить на свете, не к кому и голову склонить, а если и есть, то такие лица от меня всегда далеко и их очень-очень мало, или, можно сказать, одно или два. Роковая судьба так всегда шутит надо мною.

– Вы ведь совсем молодой человек или это, как у нас модно говорить, кризис среднего возраста? Откуда такая щемящая тоска?

– Главным образом грустен потому, что дьявольски растолстел. Костюм не сходится. Белье приходится перепарывать. Черт знает что такое! Утром не могу без пота натянуть ботинки. Одним словом, стал вроде Сахарова. Живу скучно. Сейчас не пью из-за грудной жабы. Пока не пройдет, и не буду. В общем, у меня к этому делу охладел интерес. По-видимому, в самом деле я перебесился. Теперь бы жену, балалайку, сесть на дрова и петь вроде Коненкова: «Прошли золотые денечки» (Смеется. – Прим. авт.). А вообще, поэт должен всегда думать о смерти, чтобы острее чувствовать жизнь...

Интервью основано на письмах, дневниках и произведениях Сергея Есенина.

По материалам интернета