Дети на войне

Что говорят о войне дети осаждённого Севастополя?

Первое военное утро. Страшный грохот. Сплошной рёв орудий, вой сирен.

Домочадцы, соседи во дворе. Кто-то из детей прижимается к матерям.

В душу вселился страх, который не отпускал всю войну.

В первые дни войны кто-то запаниковал. Спешно собирали вещи, складывали в мешки, грузились в лодки и направлялись в пещеры Инкермана, где можно было укрыться от бомбёжек. Потом возвращались обратно, рыли землянки у домов, накрывали досками, брёвнами.

Будничные люди, заняты будничными делами. Напрасно было искать на лицах суетливость, растерянность, готовность к смерти...

Были дети из верующих семей. В углу комнаты висели иконы, перед ней молились. Эти молитвы спасали от гибели в страшное время.

Со двора старались не отпускать детей. Берегли. Беречь детей – примета военного времени.

Часто приходили матросы с передовой, с кораблей. Бойцы приносили консервы, хлеб и шампанское. Было его очень много. Женщины им стирали бельё, готовили еду. Кормили свежей рыбой. Её ловили в Севастопольской бухте. Дети, особенно мальчишки, вертелись около наших военных, примеряли каски, бескозырки.

Ожесточеннее становилась борьба за Севастополь. Люди двигались к Херсонесу. Там наши корабли, они вывезут, спасут. Каждый жил этой надеждой.

Ночь, горят дома, машины. Ребёнок ревёт, споткнулся, упал на труп солдата. Мама тянет за руку. Пулемётные очереди. Устраиваемся под скалами. У мамы узелок с едой для меня. Он залит кровью. Утром среди скал, вымытых морским прибоем плавают трупы. По ним ползают крабы. Очень жарко, хочется пить, пьём морскую воду. Потом выходим из укрытий с поднятыми руками. Немцы с автоматами окружают, ведут подальше от обрыва. Держат какое-то время и отпускают по домам.

Начинается новая полоса жизни в период оккупации. Строгий оккупационный режим.

Было холодно, голодно. Кого-то бросили в концлагеря, кого-то казнили. Угоняли на принудительные работы в Германию. Кому-то выдали разрешение, и много семей подалось к родственникам на Украину.

Воду брали из колодцев, были они далеко. Дети с ведёрками носили её. Было тихо. Одолевали крысы, ставили крысоловки, обливали соляркой и поджигали.

На Северной стороне стихийно создали базар. Везли из сёл семечки, кукурузу, бурак, фрукты. Денег не было. Домашние вещи обменивали на продукты.

У простых рыбаков какой был выбор? Дома семья, дети, старики. Ловили кефаль, султанку, белугу. В сарае отец вешал белугу, с неё обильно капал жир. Появились дельфины. Варили кукурузную кашу, заправленную дельфиньим жиром.

Открылась школа. Директор стал учить малышей грамоте.

Зима была суровой. Мороз. Выпало много снега. Появились санки. От кинотеатра «Моряк» до самого причала неслись со смехом, криками.

Играли в снежки.

Немцы разрешили открыть храм. В нём шло богослужение. Народу в храме немного: женщины, старики, дети. Дети подходят к священнику. Он даёт каждому на ложечке что-то сладкое. В храме тишина, полумрак.

Весна сорок четвёртого года была ранней. Пышно цвела сирень. Сажали с бабушкой укроп, петрушку, редиску, цветы. Дед восстанавливал угол дома. Приближалась Пасха. Бабушка умудрилась испечь куличи и покрасить яйца. Всю эту идиллию нарушал непрерывный гул стрельбы. Бомбёжек не было. Это бýхали тяжёлые и лёгкие артиллерийские системы. «Наши идут, наши идут!»

Немецкие солдаты заходили во дворы, выгоняли всех на улицу, очень спешили. Повели колонну к Константиновскому равелину. В ожидании прошла жуткая ночь. Утром посадили на быстроходные десантные баржи. Немецкие офицеры с чемодами грузились в трюмы. Жителей размещали на палубах. Они стали щитом для прикрытия уходящих из Севастополя фашистов.

Чистое небо, спокойное море. Ещё недалеко отплыли от крымских берегов. На караван нападают советские штурмовики. На нашу баржу пикирует самолёт. Видны красные звёзды на крыльях. Сейчас нам конец. Люди молятся, машут платками, кричат, поднимают детей. В какую-то долю секунды самолёт резко меняет курс. Лётчик сделал нравственный выбор. Что им двигало, мы никогда не узнаем. Такое совершить мог только русский человек.

Воспоминания детей войны изрядно потускнели, им сейчас уже за семьдесят. Для детей военной поры эта жизнь была не героической, а будничной, со страданиями, ужасами, слезами. Детство было трудным, но оно было детством.