Телевизер (из цикла "Жили-были старик со старухой ...")

   - Тебе чево? – старуха подозрительно смотрела на внезапно появившегося в сенях Кузьмича. Не смотря на то, что солнце взошло уже полчаса назад, он был ещё трезв.
   - Вот видь, етить-то ту Люсю! Мне чево?! Твой же сам позвал!
   - Мой? – старуха насупилась. – Когда это он тебя позвать успемши? Вродь, под глазом у меня всё-время.
   - Так вчерась, когда! – Кузьмич почесал ухо. – Приходи, говорит, утром. Глянь телевизер.
   - Ах, ты вона про что! ... Телевизер, да. Глянуть надо. – старуха посторонилась. – Не фурычит чего-то.
   - Где купили? – Кузьмич подняв плешивую голову, по-хозяйски вошёл в горницу.
   - Да где мы купим-то?! – старуха зло воткнула вопрос в спину Кузьмича. – На что? На похоронки-то не отложить никак! А это-то старый в лото выиграл.
   - Везёт же дурням.
   Кузьмич встал посреди горницы и огляделся:
   - А где ж ..? – Кузьмич хотел снова поковырять ухо, но забыл где оно и замер с поднятой рукой.
   - Ты чо? – старик ткнул в огромную чёрную плазменную панель стоящую у стены. – Зенки-то раскрой.
   - Ту-то Люсю в  ячмень… Это чево?
   - Ну ты туман, Кузьмич! – старик хрипло рассмеялся. – Это и есть телевизер. Сони.
   - Соньки?! Егоркиной, что ль? – он повернулся к старухе. – Ты ж говорила, что в лотерею выиграли?
   Старик от смеха зашёлся в кашле.
   - Ты болтать будешь или чинить? Лотерея … – старуха взяла вёдра.
   - Да я ж ума не проложу, с какой стороны и подступиться-то к нему!
   - Слышь, старая? – Старик едва говорил. – А Кузьмич-то … по ходу … всё возле революции где-то … шоркается!
   Старуха не сдержав улыбку, отвернулась.
   - Ну … – Кузьмич наконец отыскал ухо, почесал.
   - Ты не нукай. – старик перестал кашлять. – Ты ж, монтёр!
   Кузьмич кивнул головой:
   - Монтёр, да. Так не телевизеров же, а путей.
   Старик прищурился и мотнул головой в сторону старухи:
   - Ты ж, старой примус чинил!
    Кузьмич довольно улыбнулся:
   - Примус чинил! Как-же, помню. Было дело!
   - Он как починил, так мы тем примусом .... – старуха вздохнула и громыхнув вёдрами пошла к дверям. – Только и пользуемся, что б его .... По пяти раз на дню! Монтёр хренов!
   Дверь за старухой захлопнулась и изба вздрогнула.
   - Чево это она? – Кузьмич перестал улыбаться и взглянул на старика.
  Тот покачал головой:
   - Эх, Кузьмич … Он же нам в тот же вечер чуть всю хату не спалил. Старуха без бровей да ресниц осталася.
   - Вот оно как … – протянул Кузьмич и тяжело вздохнул. – Етить то ту … Ну, извиняйте. – тут он снова разулыбался. – Так коли не сгорела, отметить надо!
   Старик опасливо посмотрел на дверь:
   - У тебя чево, с собой, что ль?
   - А то! – Кузьмич подмигнул и вытащил из-под рубахи чекушку. – У меня ж, еже ли у сердца не плещется, так оно и не стучится вроде. Твоя-то до колодцу?
   - Ну.
   - Тады не жмёмся. Успеем. – Кузьмич протянул чекушку.
   Старик ещё раз глянул на дверь и быстро выпил половину.
   - На-ка. – Кузьмич протянул конфету. – Что б не воняло.
   Старик передёрнулся и закусил, а Кузьмич припал к бутылке.
   - Это чево? – он допил и кивнул на лежащий шнур под плазмой.
   - Где? – не понял старик.
   - Ох, тетёрки. – Кузьмич встал, подошёл к шнуру и воткнул тот в розетку.
   - Ах ты ж, господи! – старик взял со стола пульт, приблизил его к самым глазам, нашёл кнопку.
   Телевизор ожил и засветился.
   - “ … а стоит сурикатам остаться одним, они тут-же начинают волноваться и вытягиваться во весь рост, пытаясь рассмотреть вдали своё будущее.” – донеслось из плазмы.
   - Чего рассмотреть? – у дверей стояла старуха.
   - Будущее своё. – усмехнулся Кузьмич.
   - Ты чего же? – старуха поставила вёдра на пол. – Ужель починить сумевши?
   - Ну дык! – Кузьмич развёл сухими руками. – То ж не примус.
   Старуха покачала головой и плеснула из ведра в рукомойник:
   - Думала, на старости уж ничему не подивлюсь. – она подошла к плазме и любовно погладила экран. – Глянь-ка, как живые.
   Кузьмич сел за стол. – Ну чего? Так и будем сидеть, на сурикатов таращиться? Или я не заслужил?
   Старуха оторвалась от экрана и взглянула на старика:
   - Ну, чего сел пнём-то? Знаешь же где. Ставь на стол, уважить надо монтёра-то.
   - А! – встрепенулся старик. – Так то я мигом! – он вскочил и поспешно захромал к комоду.
   Старуха вынула из-под лавки банку с соленьями. Вскрыла. Достала стопки.
   Кузьмич чувствовал себя барином. Откинувшись на спинку стула, он достал папироску, задымил и прищурившись уставился в окно.
   Где-то вдали он старался рассмотреть своё будущее …