Эволюция

Спуск был стремительным и страшным. Поверхность планеты приближалась с неумолимой быстротой — сухая, безжизненная, каменистая… Тормозные двигатели катера из последних сил пытались не дать посадке превратиться в падение.

Потом был удар — и темнота.

Он очнулся. Болело, кажется, все. Превозмогая боль, он дотянулся до аптечки, нашел шприц-тюбик с противошоковым коктейлем. Через некоторое время в голове прояснилось настолько, что он смог трезво оценить свое состояние.

И пожалел об этом.

Рука сломана. Голова в крови. Ниже пояса вообще ничего не чувствуется.

И находится он в разбитом катере на поверхности лишённой жизни планеты.

Жить оставалось трое суток — пока не закончится кислород.

Некоторое время он потратил на обдумывание вопроса, не покончить ли ему с собой. И с сожалением констатировал, что оружия у него нет, а повеситься — не на чем. Нет, если бы ноги не были парализованы… или если бы обе руки действовали… тогда он, вероятно, нашел бы способ.

Впрочем, тогда он  не стал бы и думать об этом. Тогда он попытался бы починить катер…

Ждать смерти полулежа в кресле было тоскливо и обидно. И, как ни дико — скучно. Он вспоминал прочитанные книги, просмотренные фильмы, читал на память стихи — вслух, чтобы хоть немного разогнать мертвую тишину. Время шло медленно. Хотелось сказать  – убийственно медленно. Хотя в данном случае скорее наоборот… Он заставлял себя не смотреть на часы, сколько хватало терпения. Потом переводил взгляд – и убеждался, что прошел от силы час.

Потом пришла жажда. Бак с водой, видимо, треснул при падении — а может, с самого начала был пустым. Если уж двигатель оказался неисправным, что говорить о таких «мелочах».

Он старался отвлечься, думать о чем-нибудь другом. Не получалось. Перед глазами стоял стакан с водой. Звпотевший стакан тонкого стекла, полный чистой, прозрачной, холодной воды…

Да хоть бы и теплой! Хоть бы грязной. Из лужи. Воды!

Система жизнеобеспечения катера сконденсировала бы влагу из воздуха — вот только в здешнем воздухе не было влаги. И откуда ей тут взяться? Помнится, в институте учили — вода образовалась в результате вулканической деятельности, из вулканических газов.

На этой мертвой планете нет вулканов.

Катер вздрогнул. Сначала он подумал — показалось. Следующий толчок оказался сильнее.

Он смотрел, как поверхность планеты дрожит, идёт трещинами, как медленно, словно лениво, выплёскивается волна ярко-алой лавы… Как просыпается вулкан.

Нет! Не надо! Это же не так должно сработать!

Вулканы должны были отбушевать здесь столетия назад!

Он зажмурился, ожидая, что очередной толчок уничтожит катер, что очередной поток лавы сожжёт его заживо…

Ничего не происходило.

Очень осторожно он открыл глаза.

Местность вокруг невероятным образом изменилась. Минуту назад ровная и пустынная, теперь она громоздилась горами явно вулканического происхождения. Более того, на склонах так же явно были видны следы выветривания. То есть возникли эти горы не мгновение и даже не год назад.

Впрочем, все это было не так уж важно. Значение имело только одно — зеленый огонек индикатора. Полный бак воды.

Держать кружку сломанной рукой было очень больно, но он заметил это, только когда допил третью подряд.

Потом он посмотрел на часы. И понял, что он провел здесь уже почти сутки. Еще два раза по столько, и запас кислорода закончится…

Или нет?

Кислород находят и в атмосфере необитаемых планет, но столько, сколько необходимо человеку — может возникнуть только биогенным путем.

Он сосредоточился, прикрыл глаза и постарался представить себе, как зарождается в первичном океане, мелком и теплом, жизнь, как аминокислоты соединяются, образуя первые, самые простые белки, как коацерватные капли превращаются в первые, самые примитивные клетки… И все это происходит не сейчас, конечно, не сейчас. На это нужны миллионы лет. И еще чуть ли не столько же – чтобы они, эти клетки, освоили фотосинтез, чтобы в ответ на солнечное тепло, на тепло этой маленькой желтой звезды, они начали выделять кислород.

Он снова открыл глаза. И потянулся здоровой рукой — открыть люк катера. Если он ошибается, если ему не удалось… какая разница, сейчас он умрет или через двое суток?

Воздух ворвался в люк, влажный и теплый. Пахло тиной и почему-то прелой листвой. Берег океана был в нескольких шагах от катера, и волны набегали на камни, плескались негромко, ласково.

Этому не было логического объяснения. Силой воли нельзя повлиять на тектонические процессы планеты. И тем более нельзя изменить прошлое.

Но он сумел это сделать.

Теперь ему не грозили ни жажда, ни удушье. Только голод, одиночество и боль…

Попытаться создать что-нибудь такое, что годилось бы ему в пищу? Допустим, он сможет заставить одноклеточные водоросли эволюционировать до высших растений. А как они попадут к нему в катер? Доползти он, парализованный, едва ли сможет.

Наверное, он и животную жизнь сможет развить до каких-нибудь ракообразных или хотя бы моллюсков. А дальше что? Они скорее его самого сожрут!

Глупости это все. Даже если бы не травма, даже если бы он был здоров и полон сил… Дурацкая, бессмысленная перспектива — робинзонить в одиночку среди первобытного мира. Человеку не выжить без людей…

Мысль была безумной, отчаянной. Самонадеянной.

Нет. Он не справится. Это невозможно. Ему элементарно не хватит знаний, сосредоточенности, терпения.

Хватит. Справится. Должен.

Потому что умирать, сидя в кресле — слишком скучно…

Он снова закрыл глаза.

Одноклеточные существа соединялись между собой, образуя колонии, в колониях выделялись специализированные клетки, превращаясь в органы и ткани.

Проходили миллионы лет…

Мельчайшие, но уже вполне многоклеточные животные обзаводились скелетом, получали возможность защищаться от опасностей внешнего мира.

И еще, еще миллионы…

Лучевая симметрия сменялась осевой, и появлялись конечности, органы чувств, сердца, нервные клетки…

Накатывала усталость. Он огляделся  — жизнь уже вышла на берег, среди густого мха извивались какие-то ползучие твари…

Действие обезболивающего заканчивалось. Он снова полез в аптечку. Или потерпеть немного? Нет, боль помешает сосредоточиться…

Мхи уходили все дальше от океана, все больше приспосабливаясь к жизни на суше, и среди них возвышались псилофиты, понемногу сменяясь  высшими растениями —  древовидными плаунами и папоротниками. Многоножки копошились у подножия папоротников, и гигантские стрекозы трещали крыльями, зависая в воздухе над сошедшимися в поединке пауками, и пробежала мимо щетинохвостка.

И шевелили щупальцами трилобиты, и вскидывали огромные клешни ракоскорпионы, а  существа, лишенные внешнего скелета, защиты и опоры одновременно, тем временем обзаводились скелетом внутренним, и скользили в воде прозрачной тенью самые первые позвоночные.

И проходили еще миллионы лет.

Он не справится. Не хватит сил. Он перепутает…

Последняя ампула противошокового. Если ее не хватит, то все предыдущие усилия были напрасны. Сквозь боль он не сможет четко и последовательно думать.

И позвоночные выбивались вперед в извечной войне всех против всех. И плавник превращался в лапу, и четвероногая тварь, все еще похожая на рыбу, выходила на сушу, и жабры сменялись легкими.  И гордо поднимали головы гигантские динозавры,, не замечая мельтешащих у их ног мелких и нелепых существ, покрытых шерстью.

Накатывала боль. Мысли путались. Обидно, ведь немного уже осталось. Он из последних сил старался взять себя в руки, собраться с мыслями…

И ревел яростно и торжествующе индрикотерий, и уходили в никуда большерогие олени, и таился в засаде саблезубый тигр.  И примат, сосредоточенно наморщив низкий покатый лоб, отбивал одну об другую две кремневые гальки…

…Операция подходила к концу. Сочетанная травма была серьезной, но все прошло на редкость удачно. И внутричерепную гематому благополучно удалили, и со сдавлением спинного мозга справились, и сломанные кости предплечья собрали, можно сказать, по кусочкам.

— Вот и рефлексы восстанавливаются, — с удовлетворением заметил анестезиолог, — скоро бегать будет.

— Откуда он вообще взялся, бегун этот? — запоздало поинтересовался один из хирургов. — Автомобильная авария, что ли?

— Скорее авиационная, — возразил анестезиолог.

— Болтай больше! — присвистнул хирург. — Для авиакатастрофы он слишком хорошо выглядит.

— Я серьезно, — обиделся коллега. — Нашли его в горах, за поворотом к ущелью, у самой дороги. Вроде как в самолете сидел, за штурвалом, только таких самолетов никто у нас не видел. И как он летел и падал — тоже никто не видел. Откуда только взялся! Может, инопланетянин?

И анестезиолог сам рассмеялся своей шутке.

— Да уж, ты придумаешь! — хирург покачал головой. — Инопланетянин! Не может же природа быть так однообразна. Лицом прямо на тебя похож, только что сердце трехкамерное.

— Ну я и говоря, инопланетянин,  —  подхватил анестезиолог.