Крестьянские дети (продолжение)
На следующее утро, под надсадный крик большой стаи откуда-то прилетевших грачей[1], чопорно как квакеры усевшихся на проводах, на наши больные после пива головы, как беды из ящика Пандоры посыпалась голодная развеселая орда родственников со стороны счастливой новобрачной. Форменная стая охотящихся гиен. Почти все гости свадьбы были со стороны невесты, с нашей стороны, считай, и не было никого. Правда, пригласили тогда соседей – Кольку Лобана[2] с женой и ещё был приглашен главный инженер совхоза Иван Иванович Куцый с супругой.
С овец, которых при еще матери бабушка Дуня нам дала, самой бабушке ни кусочка мяса не передали эти безбожные скоты – родственники Наташи. Хотя себе в машину два ведра вареной баранины, залитой жиром, погрузили. А ведь добрая бабушка Дуня, беспокоясь о прожорливом сыне, так внезапно обретшем позднее семейное счастье, машину Филипповича консервацией и всевозможными постряпушками загрузила. Всё пожрали новоявленные алчные родственники аки саранча ненасытная. И даже ведер мы потом назад не получили, хотя ведро и тогда, и сейчас на селе считается немалой ценностью.
Если хорошенько, как бицепс молодого Шварценеггера, напрячь память и вспомнить, толпа оглоедов большая собралась. Так и стоят наглые лица перед внутренним взором, очистившимся ради этого рассказа от наслоений прожитых лет:
– мать и отец мачехи (в дальнейшем периодически буду называть их бабкой с дедом) Зельма Карловна и Борис Николаевич;
– длинноногая и долговолосая дочка мачехи, ровесница Пашки – Настя;
– Света – старшая сестра мачехи из Москвы со своим сожителем – крымским татарином Валерой;
– Лена – младшая сестра мачехи из Мурманска с мужем[3] и двумя детьми: сыном Толиком и дочкой Женей;
– длинный обалдуй Славик – младший брат мачехи из Подмосковья – довольно малахольный гражданин, с какой-то размалеванной шлюхой неопределенного статуса, имя которой моя память для нашей истории не сохранила. Впрочем, эта особь женского пола в дальнейшей истории и не фигурирует, поэтому вспоминать имя эпизодического персонажа не вижу смысла;
– Николай – старший брат мачехи[4] с невнятной женой и сыном-оболтусом[5], носящим стрижку каре;
– Сергей Николаевич[6] – дядька мачехи по отцу, чрезвычайно гордящийся своими уголовными связями[7], с сыном Кириллом и женой;
– дядя Володя – бородатый угрюмый тип желчного вида. Ему еще штормовку и гитару так вылитый бард был бы;
– двоюродный брат мачехи, имя которого моя память в точности также не сохранила. Вроде как Олегом этого мелкого сморчка с выкрашенными в зеленый цвет волосами звали. Ему потом суждено было сыграть немалую роль в падении жизненного локомотива нашего папаши под откос. Впрочем, вся эта «семейка Адамсов» в своё время немалую роль в моральном падении хризапендера Вити сыграла;
– крашенная хной вульгарная Ира – закадычная подруга Наташи, та самая, которую якобы звал в подтанцовку Газманов. Она во время свадьбы похотливо пялилась на Лобана, и, приглашая Кольку на танцы, неприлично прижималась к нему.
Вот какая немалая стая жадных потребителей халявных «хлеба и зрелищ» собралась на нашем несчастном подворье, волею отца отданном на растерзание городских бесов. Духовный плебс, ошибочно мнящий себя истеблишментом. Возможно, что и забыл уже кого с ее стороны, за давностью прошедших лет. Вроде была и пара каких-то приблатненных шалавистых подруг новобрачной в этом кагале, но уже не поручусь. Память детства, горячим гейзером пробивающаяся сквозь толстый лед прожитых лет, иногда уже подводит.
Даже по нынешним временам напоить и накормить такую бездонную стаю стоит немалых денег и трудов. А что уж говорить про тогдашние полуголодные времена? Шел 1995-й год. Надо ещё заметить, вне всякого стремления автора принизить какую-либо национальность, что родственники мачехи были наполовину евреи, а наполовину казахи. Убийственная смесь получается, если задуматься. И как показала жизнь, честным русским людям не сулящая совершенно ничего хорошего. Что уж говорить про ирландских евреев, которых и так всю жизнь притесняют все, кому не лень.
На свадьбе пьяный папа Витя, похожий на пораженного стригущим лишаем Кинг-Конга, гулко бил себя кулаком в жирную грудь и на всю деревню кричал:
– Если жена не понравится детям, то я поменяю жену! Женщин много, а дети одни! Я люблю своих детей и никому не дам их в обиду!
– Горько! – внезапно заорал отец мачехи в наступившей после такого неожиданного заявления новоиспеченного мужа напряженной тишине.
– Горько! – облегченно подхватили гости.
Папаша ловким движением замахнул стаканюгу смеси шампанского и водки и как вампир впился в пухлые губы супруги.
Стоит ли говорить, что о прилюдно данных обещаниях он забыл уже на следующий день. Под пьяный шум свадьбы сын Николая и дочка Надежды ускользнули из-за стола и тайком отправились на озеро. Хватились их только к вечеру. Потом оказалось, что этот «свадебный заплыв» обернулся для грудастой горожанки, разомлевшей от обильной халявной выпивки на свежем деревенском воздухе, абортом. Видать не зря похабно стриженный недоросль Кирилл смотрел отцовские порнокассеты…
[1] В чем наша мать без сомнения углядела бы дурную примету.
[2] Герой, знакомый читателям сборников «Наследники Мишки Квакина».
[3] На удивление нормальный человек оказался. Может быть потому, что был белорусом?
[4] Потом станет владельцем одного из крупнейших частных банков России. До этого мы еще дойдем.
[5] Был пойман Николаем на просмотре порнофильмов. Кассета застряла в видеомагнитофоне и он, ничтоже сумняше, разобрал видеомагнитофон, чтобы ликвидировать следы просмотра, но до конца извлечь видеокассету так и не смог. Оболтус и недоросль, одним словом.
[6] Это он на японской машине приезжал – см. забавный случай, описанный мной в рассказе «Ленин и печник» из сборника «Наследники Мишки Квакина».
[7] По его словам хорошо знал Отари Квантришвили.
