Мастерские души.
- Есть разные мастерские в нашем городе, — тихо произнес Юрий Петрович, заливая заварку кипятком. — Столярные, как наша, автомастерские, мастерские по ремонту сотовых телефонов, компьютерной техники, по пошиву одежды и так далее.
— Ну, да! — хмыкнул я.
— И всюду руки мастера берут сырой или неисправный материал и приводят его в надлежащее состояние.
— Ну, конечно же, — с напором говорю я. — Мастер по кузовным работам восстанавливает разбитый вдребезги автомобиль, я сам когда-то этим занимался. Кузнец на наковальне выковывает ажурные решетки, сварщик приваривает их. Гончар на гончарном кругу лепит вазу из глины...
— И каждый работает с тем веществом, Рома, которое подвластно его профессии, — перебил меня Юрий Петрович.
Был субботний день. Работали до трех. Рабочие переодевшись давно ушли из столярки, а мы с Юрием Петровичем, два старых, немного уставших холостяка, решили остаться и попить чайку. Каркаде, которым угостил нас вчера Олежка-шлифовщик, был отменным. Аромат его приятно бил в ноздри возбуждая аппетит.
На улице стоял жаркий летний день. Густой, пропитаный зноем воздух давил на грудь. Белые акации и каштаны у забора, казалось вздыхали от духоты и протягивали руки к бегущим по небу рваным облакам.
— Ну и что же? — прервал я молчание. — Я всю жизнь работаю в мастерских, как трудоголик и скажу, толк не очень большой. Сделал свое дело, получил зарплату, потратил на нужды и все. И все заново.
— Такая, хочешь сказать цикличность? — улыбнулся Петрович.
— Да, цикличность.
— К счастью, Рома, есть и другие мастерские. Мастерские, которым чужда эта вот пресловутая, как я выразился, цикличность. Твоческий процесс в них более прямолинеен, хотя и бывают частые спады, накладки, препятствия.
Юрий Петрович отхлебнул немного из узорчатой пиалы, слегка зажмурил глаза от удовольствия и продолжил:
— Первая мастерская, это Православный храм, куда я, как сам знаешь хожу в воскресные дни. Там, как в кузнице между молотом и наковальней перековываются людские души. Прихожане наши исповедуются, причащаются, молятся, учавствуют в богослужениях. Невидимым огнем попаляются в людях ржа и терние, разные душевные нечистоты. Происходит постепенный процесс обновления духа. Как тебе такая творческая мастерская?
— Ну, да, — покачал я головой. — Своеобразные у тебя, Юра, ассоциации. А какие еще мастерские есть?
— Какие? Ну к примеру природа.
— Ха! — усмехнулся я. — можешь дальше не продолжать. Я заядлый охотник и рыбак. На природу выезжал чаще, чем ты заглядывал в свой смартфон. На природе душа, как будто очищается, свежеет. Рассыпанные по небу звезды, пылающий золотом закат, причудливый листопляс на ветру, дыхание полевых цветов!
Я закатил глаза от предвкушения намеченной поездки в Западный Тянь- Шань.
— Душа обновляется, созерцая мир Божий...
— Третья мастерская, как ни странно это звучит, кладбище. — продолжил чуть погодя Юра.
— Нашел, что сказать! — я чуть не взорвался. — Место, где кроме подавленности и депрессии ничего не ощутишь. Эту тему я не люблю. Давай дальше.
— Во всяком случае, — невозмутимо продолжил мой коллега по работе, — там можно спокойно подумать о своей жизни. Отстраниться от суеты… Много полезных мыслей приходит на ум, Роман Александрович. Начинаешь лучше себя понимать.
— Давай дальше! — махнул я.
— Последняя мастерская души — это молитвенное уединение. Вообще, молитва, она, как печь, в которой переплавляется и отливается душа. А комнатка дома, где сидишь и молишься — литейный цех.
— Ассоциации у тебя прям рабочие.
— Я работал в литейном цеху одно время. Там много ассоциаций возникает. Много чего передумаешь, пока ишачишь.
— Ладно, отлично!
— В общем, разные есть мастерские. С тленным веществом работающие и вот такие духовные, которые я тебе перечислил.
— Да, Юра, — согласился я, делая последние глотки. — вероятно, твои мастерские души куда важнее, чем те в которых мы с тобой всю жизнь работали.
Юрий Петрович промолчал. Затем вытер потное лицо полотенцем и слегка улыбнувшись, неторопливым шагом направился в раздевалку.
— Ну, да! — хмыкнул я.
— И всюду руки мастера берут сырой или неисправный материал и приводят его в надлежащее состояние.
— Ну, конечно же, — с напором говорю я. — Мастер по кузовным работам восстанавливает разбитый вдребезги автомобиль, я сам когда-то этим занимался. Кузнец на наковальне выковывает ажурные решетки, сварщик приваривает их. Гончар на гончарном кругу лепит вазу из глины...
— И каждый работает с тем веществом, Рома, которое подвластно его профессии, — перебил меня Юрий Петрович.
Был субботний день. Работали до трех. Рабочие переодевшись давно ушли из столярки, а мы с Юрием Петровичем, два старых, немного уставших холостяка, решили остаться и попить чайку. Каркаде, которым угостил нас вчера Олежка-шлифовщик, был отменным. Аромат его приятно бил в ноздри возбуждая аппетит.
На улице стоял жаркий летний день. Густой, пропитаный зноем воздух давил на грудь. Белые акации и каштаны у забора, казалось вздыхали от духоты и протягивали руки к бегущим по небу рваным облакам.
— Ну и что же? — прервал я молчание. — Я всю жизнь работаю в мастерских, как трудоголик и скажу, толк не очень большой. Сделал свое дело, получил зарплату, потратил на нужды и все. И все заново.
— Такая, хочешь сказать цикличность? — улыбнулся Петрович.
— Да, цикличность.
— К счастью, Рома, есть и другие мастерские. Мастерские, которым чужда эта вот пресловутая, как я выразился, цикличность. Твоческий процесс в них более прямолинеен, хотя и бывают частые спады, накладки, препятствия.
Юрий Петрович отхлебнул немного из узорчатой пиалы, слегка зажмурил глаза от удовольствия и продолжил:
— Первая мастерская, это Православный храм, куда я, как сам знаешь хожу в воскресные дни. Там, как в кузнице между молотом и наковальней перековываются людские души. Прихожане наши исповедуются, причащаются, молятся, учавствуют в богослужениях. Невидимым огнем попаляются в людях ржа и терние, разные душевные нечистоты. Происходит постепенный процесс обновления духа. Как тебе такая творческая мастерская?
— Ну, да, — покачал я головой. — Своеобразные у тебя, Юра, ассоциации. А какие еще мастерские есть?
— Какие? Ну к примеру природа.
— Ха! — усмехнулся я. — можешь дальше не продолжать. Я заядлый охотник и рыбак. На природу выезжал чаще, чем ты заглядывал в свой смартфон. На природе душа, как будто очищается, свежеет. Рассыпанные по небу звезды, пылающий золотом закат, причудливый листопляс на ветру, дыхание полевых цветов!
Я закатил глаза от предвкушения намеченной поездки в Западный Тянь- Шань.
— Душа обновляется, созерцая мир Божий...
— Третья мастерская, как ни странно это звучит, кладбище. — продолжил чуть погодя Юра.
— Нашел, что сказать! — я чуть не взорвался. — Место, где кроме подавленности и депрессии ничего не ощутишь. Эту тему я не люблю. Давай дальше.
— Во всяком случае, — невозмутимо продолжил мой коллега по работе, — там можно спокойно подумать о своей жизни. Отстраниться от суеты… Много полезных мыслей приходит на ум, Роман Александрович. Начинаешь лучше себя понимать.
— Давай дальше! — махнул я.
— Последняя мастерская души — это молитвенное уединение. Вообще, молитва, она, как печь, в которой переплавляется и отливается душа. А комнатка дома, где сидишь и молишься — литейный цех.
— Ассоциации у тебя прям рабочие.
— Я работал в литейном цеху одно время. Там много ассоциаций возникает. Много чего передумаешь, пока ишачишь.
— Ладно, отлично!
— В общем, разные есть мастерские. С тленным веществом работающие и вот такие духовные, которые я тебе перечислил.
— Да, Юра, — согласился я, делая последние глотки. — вероятно, твои мастерские души куда важнее, чем те в которых мы с тобой всю жизнь работали.
Юрий Петрович промолчал. Затем вытер потное лицо полотенцем и слегка улыбнувшись, неторопливым шагом направился в раздевалку.
