Был месяц май. Воспоминания матери

      Время  постепенно стирает события давних лет, лица близких ушедших людей. Но вдруг всплеск памяти возвращает нас в прошлое.
           В мае сорок первого  мне исполнилось пять, а через месяц грянула война. Отца призвали в первые же дни. На людном, шумном вокзале мы провожали его втроём – мама, какая-то осунувшаяся, постаревшая, я и сестрёнка, которой ещё не было двух лет. Какие-то знакомые подходили прощаться, отец молча кивал им в ответ, а сам неотрывно смотрел на нас.
          Чей-то громкий голос прокричал: «Становись!». Отец обнял и поцеловал маму, подбросил вверх малышку, залившуюся весёлым смехом, потом передал её маме и присел на корточки передо мной. Я испугалась и заплакала, увидев  какими вдруг серьёзными стали его всегда весёлые глаза.  Отец утёр мои слёзы, и, держа меня за плечи, шепнул: «Смотри, остаёшься за старшую».  Он всегда так шутил, уходя на работу, но на этот раз сказал серьёзно, без улыбки. И вдруг я увидела у него на щеках слёзы,  вытерев их ладошкой, я украдкой лизнула её и удивилась – она была горько-солёная.
            Прозвучало – По вагонам! – и отец вместе с остальными мужчинами кинулся к составу. Оставшиеся на перроне старики, плачущие женщины и дети молча махали вслед поезду, пока он не скрылся вдали.
          От отца изредка приходили письма – треугольнички с синим штампом. Мама всё перечитывала их и каждый раз шептала про себя: «Слава Богу, не казённый». На мои вопросы она чаще отмахивалась, но, поцеловав меня и сестрёнку, говорила: « Живой наш папка, живой!». Я радовалась, а малышка, разводя руки в стороны, недоумевающе  спрашивала: «Папа?». Она не понимала ещё, что папы нет дома, потому что он на войне.
          Иногда в соседних дворах слышался горький плач женщин и детей, после чего матери и бабушки наших товарищей ходили в чёрных платках, в разговорах звучало – получили похоронку. Я этого очень боялась и всё просила маму никогда не покрывать чёрного платка. Я по-детски надеялась, что это убережёт от беды.
           Я и вправду была за старшую. Мама с утра до ночи работала, а я хозяйничала. Я отоваривала карточки, подметала комнату и коридор, кормила сестрёнку тем, что оставляла нам на день мама, уложив малышку спать, бидончиком несколько раз приносила воду, чтобы маме было легче. Научилась чистить картошку и очень этим гордилась и радовалась, когла отец в своём треугольничке меня хвалил.
            Моя детская надежда не сбылась. Однажды в наш дом  принесли казённый конверт. Мама страшно вскрикнула и побледнела. Пришли соседки, почти все в чёрных платках, и весь вечер сидели у нас в комнате, разговаривали тихо за столом, пели грустные песни, плакали. Я поняла, что случилась страшная беда, и тоже заплакала, за мной заревела младшая сестра. Она плакала, потому что плакали все. И мама тоже повязала голову чёрным платком.
             Но что удивительно, продолжали приходить отцовы треугольники!  Редко, но приходили! Я радовалась – значит, неправда, отец жив! Это уже потом, через несколько лет, я догадалась, что писала мама и отдавала почтальону, чтобы поддержать нас. Мы подрастали, но даже в моей памяти начали стираться черты лица отца, а младшая сестрёнка его совсем не помнила. Мы с мамой показывали ей фотокарточку, но она упрямо  твердила: «Дядя».
            В мае сорок четвёртого в соседний дом вдруг пришла неожиданная радость. К старушке-соседке в чёрном платке  вернулся сын, на которого ей приходил казённый конверт. Оказывается, он после контузии и тяжёлого ранения долго лечился в госпиталях и не помнил своего имени. Как это всколыхнуло, ободрило остальных соседок, у всех появилась надежда – а вдруг ошибка, может, живой, в госпитале…  Ждать не переставали, надеяться и ждать..
                И вот пришла Победа! Ликовала вся страна! Слёзы горя смешивались со слезами радости и гордости. Победа!
               Начали домой возвращаться фронтовики. Каждый день на вокзале собиралась огромная толпа встречающих. Цветы, песни под гармошку, радостные улыбки и слёзы…
             Пока мама была на работе, я, ухватив сестрёнку за руку, тоже торопилась к вокзалу, надеясь, а вдруг сегодня отец приедет. Представляла его весёлые глаза, его удивление от того, как мы подросли. Домой возвращались уставшие, с красными от солнца и слёз лицами, но назавтра опять шли на вокзал, встречать. Так и ходили целый месяц. Был меяц май.
          Уже потом выяснилось, что  отец со всем экипажем сгорел в танке в мае сорок второго. Каждый год приходит цветущий май, чтобы помнили, радуясь жизни, кому ею обязаны.