ЧУЖАЯ МЕЧТА

Анна Сергеевна была известной в деловых кругах персоной. Вот уже полтора десятка лет через нее проходили все сделки на высшем уровне. В корпорации «The whole business world» она была бессменным лидером, и ничто не могло поколебать ее пьедестал.

Строгая, жесткая, принципиально не идущая на компромисс, она вселяла отвращение в других женщин и уважение, трепет, даже страх ― в мужчин.

Ее деловые качества знали все, считая, что она прирожденный лидер и руководитель. Казалось, что она никогда не была ни беспомощным младенцем, ни капризным ребенком, ни сомневающимся в себе подростком, а сразу родилась такой вот Анной Сергеевной в брючном костюме, с неизменным пучком собранных волос, в этих узких очках и с черной кожаной папкой в руках.

Но все это неправда. Когда-то и Анна Сергеевна была ребенком. Родилась она по всем правилам ― кричащим младенцем. Девочкой она стала, надо сказать, очень хорошей, веселой, жизнерадостной, отзывчивой и открытой. И мечта у нее была. Светлая и прекрасная!

Анна Сергеевна, как и многие люди, работающие на руководящих должностях, приходя домой, забывала, что здесь она должна играть совершенно другую роль. И продолжала руководить всеми и всегда.

И вот в один прекрасный (а точнее, неудачный) день первым не выдержал муж. Он ушел. Вторым не выдержал кот. Он сбежал.

Анна Сергеевна восприняла это так, как принимала расторжение сделок: слегка приподняв правую бровь и плотно сжав губы. Но через пару секунд бровь возвращалась на место, и все шло дальше. Так и тут: Анна Сергеевна жила, стараясь не вспоминать о происшедшем. Она считала себя успешной и счастливой, привыкнув к той мысли, что более ничего не нужно. Жила она теперь вдвоем с дочерью и чувствовала себя в общем хорошо, но все чаще у Анны Сергеевны случалось покалывание в области сердца. Так: уколет раза три и перестанет. Потом ― через неделю-две ― уколет и снова молчит. В эти моменты в памяти Анны Сергеевны вставали расплывчатые образы: черно-белые полоски, звуки, смех ― и какое-то забытое ощущение предвкушения чего-то долгожданного… И почти сразу же пропадало.

Однажды Анна Сергеевна, отыскивая документы на дом, который она решила продать, забрела на чердак, где стояли коробки с бумагами, старыми вещами и прочим хламом.

Открывая все коробки подряд, Анна Сергеевна вдруг наткнулась на вещи, показавшиеся ей смутно знакомыми. Это оказались ее многочисленные детские тетрадки-блокнотики-записочки. На дне коробки лежала толстая записная книжка с надписью, сделанной детской рукой: «МОЯ МЕЧТА».

Анна Сергеевна удивилась. У нее была мечта? Она уже и не помнила об этом. Листая блокнот, каковой оказался личным дневником, она начала припоминать.

В детстве женщина мечтала стать музыкантом ― пианисткой. Она видела себя на сцене в красивом черном платье и с изящной прической. Ее пальцы касались черных и белых клавиш, а из-под крышки рояля лились чудесные звуки, которые бросались в зал и тонули в сердцах слушателей.

Анна Сергеевна настолько погрузилась в чтение дневника, что забыла о времени… Она снова стала Анечкой, предпочитающей светлые платья брюкам, ненавидящей закалывать волосы. Любимицей отца.

Теперь она вспомнила все: как ходила с мамой ― актрисой в прошлом ― на концерты, как просила отца записать ее в музыкальную школу и обещала взамен быть послушной. И как отец так и не смог ее записать: то не было мест, то директор был в отпуске или на семинаре, то школа была закрыта. И разводил руками. В конце концов девочка уже не подходила по возрасту.

Сейчас Анна Сергеевна не сомневалась, что отец так ни разу и не зашел в школу, выдумывая все это и надеясь, что несолидное увлечение дочери пройдет. Ведь готовил он ей совсем другой путь и видел ее первой персоной в глобальной бизнес-компании. А музыка, рояль ― это все е-рун-да, считал отец, устраивая жизнь дочери, отдавая ее на экономический факультет и договариваясь о практике со своим другом-бизнесменом.

И тут сердце Анны Сергеевны заныло ― долго, протяжно. «Так вот что это было», ― догадалась она. Это старая детская мечта колола, напоминая о себе.

Женщина аккуратно сложила все записи в коробку, закрыла ее и смахнула со щеки какие-то капли. «С потолка, что ли?» ― мелькнула у нее мысль. Надо срочно съезжать. Нужные документы скоро нашлись, дом продали, семья переехала в просторную квартиру, и все вернулось на свои места: кровати ― в спальни, столы и стулья ― на кухню и в зал, телевизор ― на стену, шкафы ― к стенам, посуда ― в шкафы.

Ах, да. И еще одежда. Много одежды.

Дочь Анны Сергеевны Светлана ― как неизменно обращалась к ней мама, приучая к строгости и взрослости, ― росла девочкой такой светлой, любящей, нежной, что представляла полный контраст с мамой. На самом же деле она была точной копией мамы в детстве. Однако мама этого не осознавала, так как сама стала точной копией своего отца. И растила дочь исключительно для того, чтобы та сменила в свое время ее в корпорации «The whole business world».

Однажды, гуляя в новом районе города, куда они недавно переехали, Анна Сергеевна с дочерью набрели на школу искусств. И в груди женщины снова закололо, сердце забилось. Девочка потянула маму за руку: «Мамочка, запиши меня на танцы, прошу тебя! Я так хочу танцевать в разных нарядах, на сцене, под музыку!» Светлана кружилась вокруг мамы, мечтательно закрыв глаза. В желтом платье на фоне ярко-зеленой весенней травы она выглядела свежим одуванчиком. А из окон школы доносились звуки «Вальса цветов» Чайковского.

Девочка завела маму в школу и уговорила записать ее на танцы. Сердце в груди у девочки танцевало и пело от счастья. Они подошли к двери с надписью «Хореография». Но тут Анна Сергеевна увидела на соседней двери надпись «Фортепиано». Ее сердце тоже запрыгало и запело: «Вот она, моя дверь! Нужно только открыть ее, и все изменится, все станет так, как должно было быть всегда». Анну Сергеевну осенило.

― Стой, Светлана, ― она удержала руку дочери, ― зачем тебе танцы? Музыка ― вот что тебе нужно. Я запишу тебя на музыку, ― Анна Сергеевна говорила своим обычным, деловым тоном. Она приняла решение и не собиралась его обсуждать.

― Музыка?! ― девочка удивилась и испугалась. Она знала, что этот тон не сулит ничего хорошего. ― Но, мамочка, мы же договорились, что я пойду на танцы. Я просила про танцы, мама! Это моя мечта! Пожалуйста! ― пыталась достучаться до мамы девочка, в то время как мама тянула ее к другой двери.

― Про музыку ты тоже говорила, ― Анна Сергеевна все-таки затолкнула дочь за нужную ей дверь, кивнула привычным движением учителю (улыбаться она уже давно отвыкла) и вышла на улицу. Сердце теперь ныло не переставая, но Анна Сергеевна убеждала себя, что ей виднее, чему учиться дочери. «Рояль лучше, чем танцы!» ― с каким-то глупым упрямством доказывала она кому-то. Хотя никто с ней и не спорил.

― Ой, ― испугалась Мечта, оказавшись запертой в детском сердце, ― где я? Я была за дверью и собиралась встретиться с моей девочкой… А теперь я тут… ― она вся сжалась, окруженная красными стенами, оглушенная ревом мотора и аккордом других громких звуков и шумов, доносившихся отовсюду. ― Мне страшно, ― прошептала она и закрыла лицо руками.

― Ох, ― простонала Мечта во взрослом сердце, ― еще двадцать лет ожидания я не перенесу! Ох… ― и упала замертво.