Протектор

Я сижу в холодной комнате в полной темноте. Здесь давно никто не живет, воздух затхлый. Повсюду пыль, от которой першит в горле. Обстановка любопытная, благо, что в темноте я вижу также хорошо, как при дневном свете. Как и сквозь стены, сквозь предметы.

От пола и до потолка раскинулись стеллажи, полные книг. Гете, Достоевский, Сэлинджер и, внезапно – Бушков. Вы серьезно? Даже я знаю уровень этого автора.

На подоконнике расположились медные подсвечники. Мельком бросил взгляд на электрический камин – полным-полно сувениров на каминной полке. Барселона, Дубаи, Чили. Какой разносторонний человек жил здесь.

Предмет, который привлек мое внимание изначально, стоял посреди комнаты. Антикварное немецкое пианино. Я прищурился. Понятно, 1865 год. Присмотрелся, на внутренней крышке пианино имелось клеймо: J.K. Hoheit der Frau Prinzessin Friedrich Carl von Preussen: медаль класса Protector.

Протектор. Как символично.

Я подошел к огромному настенному зеркалу в раме, отражения не было, ну конечно. Усмехнувшись, я щелкнул пальцами. В зеркале появился темный силуэт. Через секунду проступили более явственные черты: римский нос, рыжие пряди волос, падавшие прямо на ярко-голубые глаза, родинка на подбородке. Я слегка оттянул ворот черного балахона: шрамы. Десятки шрамов разбегаются по бледной коже. Тонкие рубцы вперемешку с более глубокими и рваными отметинами на коже.

Тени пляшут на стене. Тени говорят мне, что пора идти.

Кстати, знаете, где я нахожусь прямо сейчас? Россия, Кострома. Не знаю точно, что это за место. Знаю, что здесь не должно находиться антикварное пианино девятнадцатого века и венецианское зеркало в золоченой раме. Они здесь неуместны.

Последний час я без всякого интереса наблюдаю за метаниями человечка в комнате, в здании напротив. Как он шагает по комнате, заламывая при этом руки. Как он падает на колени и молится богам, в которых не верит.

Богам, которых не существует.

Последние пять минут он сосредоточенно прикручивает веревку к потолочной балке в своей жалкой мансарде. Старается, бедняга.

Я видел это тысячи раз.

Моим земным именем было Дмитрий. Сейчас меня называют Протектор.

* * *

Я перехватил дрожащую руку, пытающуюся накинуть петлю на шею.

— Не останавливай меня! Я все решил! – голос срывался, по небритым щекам ручьем бежали слезы. Он совершенно не удивился моему присутствию. Немудрено – в том состоянии, в котором человек отчаянно решается причинить себе наивысший вред, совершить наибольшее преступление против себя, он не удивится даже, если через его спальню прошествует стадо динозавров.

В комнате пахло смертью. Пахло скорбью. Пахло унынием. Эти запахи здесь копились несколько месяцев. Смерть и горе поселились здесь прочно. Как давно, в марте? Нет, в декабре.

— Она умерла, верно? – почти ласково спросил я. Уточнять имя не требовалось. Ее облик царил здесь повсюду. Во всех зеркалах отражались ее льняные волосы, с фарфоровых статуэток на полке смотрели ее карие глаза, из запылившихся кастрюль на кухне звучал ее звонкий смех.

— Ее нет! Она больше не вернется! Никогда! Ни за что! Господи, Боже!!! – человечек упал на колени и разрыдался. Я молча стоял рядом.

Любопытно, что они всегда апеллируют к Богу.

А ему нет никакого дела до них. Он щелчком сбивает ненужных человечков, как шахматные фигуры с доски. Он находит себя всё новые развлечения.

У людей не было надежды. Но им был послан я. В интересах человечества. В интересах Вселенной.

Я медленно опустился на грязный пол и сел рядом с человечком, которого так согнуло горе, что его едва можно было рассмотреть. Я зашептал ему на ухо удивительные пророчества.

Вся проблема самоубийц в том, что они не знают своего будущего. Если бы они знали – они никогда не совершили бы с собой такое. Если бы они знали – они бы согласились терпеть еще.

Скомканное лицо человечка начинает разглаживаться, начинает светлеть.

— И все это правда? – неуверенно спрашивает он и трет кулаком глаза, как пятилетний малыш.

— Правда, если ты захочешь, чтобы это стало правдой.

Их проблема в том, что они не знают, чего хотят в этой жизни. Они даже не пытаются начать хотеть. Они хотят, чтобы им все дали – богатство, красоту, здоровье, счастье, радость. Они хотят, чтобы за них придумали их личный смысл жизни.

Вместо того, чтобы самим обрести его.

Я не волшебник. Да, я могу смести одним щелчком сотни городов и воздвигнуть новые. Но я не могу сделать человека счастливым, если он сам того не хочет. Если даже не пытается захотеть.

— Я просто сообщил тебе расклад, — небрежно бросил я, стоя на пороге. – Второй раз вынимать из петли не буду. Помни, ты решаешь сам.

Я уходил, и знал уже, что он не умрет. Он сможет распрямиться. Примерно через пять лет в его сердце поселится Любовь. И он будет вознагражден с лихвой за пережитые страдания.

А ту его часть, которая умерла сегодня, я аккуратно сложил и уложил в свой бездонный карман.

Дело № 13 678 943 – Z/24. Сергей Герасимов, попытка самоубийства путем повешения. Не мог пережить смерть жены. Исправлено.

Я – Протектор, и я есть Спасение.

* * *

Я иду по зимней Костроме, снежинки мягко касаются моей обветренной коже. Я закрываю глаза, момент, вдох.

Я открываю глаза уже в Братиславе. Сегодня воскресенье, на набережной Дуная полным-полно народу. Я читаю их кончиками пальцев, я сканирую их рыжими ресницами.

Девушка стоит у парапета и едва не плачет. Я вдыхаю горький воздух, вместе с ним я вдыхаю ее обиду, разочарование, страх. Смешно. Не поняли друг друга, поругались. Раскричались. Пустяковая ссора, а она решила, что все кончено.

— Не волнуйся, он скоро позвонит. Он тоже переживает. Ты дорога ему, — негромко говорю я.

Она удивленно смотрит на меня распахнутыми глазами, а я мысленно бросаю ей картинку, отпечаток будущего. Она восторженно рассматривает собственную свадьбу, а в это время ее сотовый громко воспроизводит трек Кэти Перри. Удачи, малышка.

Мужчина средних лет в черной шапочке прихлебывает дешевый кофе, нахмурившись. На лице печать неверия в себя. Сколько же вас таких.

— Никогда не сомневайся в себе, — бросаю я ему. Кидаю ему его будущий прыжок с парашютом. Иногда нужно перевернуться вверх тормашками, чтобы пойти вверх.

А вот этот паренек весь скрючился внутренне. Его просто колотит. Он в коконе под названием Страх. Мой личный оппонент номер один. Люблю ставить Страх на место. Он всегда проигрывает мне, без вариантов.

— И чего ты так боишься? – я присел рядом на лавочку. Парень смотрел вопросительно.

— Кто вы? Что вам нужно?

— Знаешь, кто я – довольно-таки вторично. Важно только одно, кто ты?

— Что вы имеете в виду?

А в парнишке все же есть стержень.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я сам не знаю, чего так боюсь.

— Знаешь. Ты боишься ответственности. Ты боишься, что теперь ты сам будешь отвечать за свои жизненные результаты, как и за их отсутствие. Ты боишься стать неудачником. Ты боишься осознать, что ты – никто. Но во всем этом есть только одна истина.

Парнишка пытливо смотрел на меня. Я заглянул ему прямо в лицо.

— Ты должен знать, что страха нет.

И я ушел, не оборачиваясь.

Дело № 15 543 187 – А/13. Лойзо Адамак. Парализующий страх перед взрослой жизнью и самостоятельностью. Аннулировано.

Я – Протектор, и я есть Знание.

* * *

Маленький венгерский городок. Всего восемь тысяч человек населения, но жизнь бьет ключом. Все вокруг спешат жить, и невзгоды растворяются в их улыбках.

Все живут, кроме одной.

Я сижу рядом с ней и держу ее за руку. Она так одинока в застенках своей героиновой зависимости. Она уже забыла, как очутилась здесь. Она забыла свое имя. Весь мир, вся Вселенная сжалась до размера смысла ее крошечного бытия.

Доза. Доза. Всего одна доза.

Я смотрю на черные слипшиеся пряди ее волос, слегка морщусь от запаха немытого тела. Я рассматриваю ее желтые обломанные ногти. Ее бьет сильная дрожь, на лице засохла слюна, она силится что-то сказать, но я повелительно поднимаю ладонь.

Сейчас говорю я. Потому что она умирает. Она фактически мертва. Еще одна доза прикончит ее. И хотя ей это уже безразлично, я хочу успеть рассказать ей ее возможное будущее. В котором она любима и любит. В котором у нее трое детей, и шестеро внуков, и даже правнуки ползают у нее в гостиной у камина.

Будущее, которое она положила на алтарь своей зависимости.

Говорить приходится долго. Я не могу бросить визуальную картинку героиновой наркоманке, чье сознание плотно заблокировано наркотиком.

— И это все правда? – с трудом выговаривает она.

Почему они все спрашивают одно и то же?

Я утвердительно киваю, и тогда она задает еще один вопрос.

— Ты можешь просто убрать это?

— Нет. Но я могу сказать, что совершенно точно ты сама можешь убрать это. Ты опустишься на самое дно и пройдешь такие круги ада, которые заставили бы содрогнуться даже бессмертного Данте.

Она непонимающе смотрит. Данте? Я чертов идиот! Кому они нужны, эти пафосные красивые аллегории?

— Херово тебе будет! Сперва тебе будет казаться, что ты подыхаешь, потом ты будешь хотеть сдохнуть. Ты будешь молить о смерти. Но у тебя хватит сил, если ты захочешь. Тебе стоит только захотеть выжить.

Я уходил, а ее глаза слабо светились надеждой. Я знал, что она будет бороться и победит. Потому что напоследок я спросил ее имя. И она вспомнила его.

Дело № 18 145 843– В/01. Като Даар. Наркотическая зависимость, отсутствие желания бороться. Скорректировано.

Я – Протектор, и я есть Освобождение.

* * *

Одинокий старик сидел на лавочке кладбище и зябко кутался в свое бедное пальто. Я тихо присел рядом и поглядел на надгробный камень. На нем было высечено:

MartaZauneberg

12.09.1941 – 23.02.2010

Geliebtfürimmer

— Я ждал тебя, — сказал старик. Я вскинул на него глаза и удивился: старик улыбался.

— Ты знаешь, кто я?

Старик склонил голову в ответ.

— А это правда? – кивнул я в сторону надгробия.

— Правда. Прошло почти десять лет с момента ее смерти, но мое сердце бьется в одном ритме с сердцем Марты. Да, ее сердце тоже бьется, рядом с моим. Она оставила его мне, когда уходила, знаешь ли.

— Значит Любовь сильнее Смерти?

— Да, и я готов засвидетельствовать это и на этом, и на том свете.

— Значит, ты думаешь, что дальше есть только Свет? Не Тьма?

— Даже когда я умру – моя любовь к ней не закончится. А Любовь есть Свет.

«Неужели есть те, кто понимает? Кто действительно осознает, ради чего мы все существуем, и в чем Цель Вселенной? Неужели есть те, кто способен пронести свет Любви через всю жизнь и через собственную Смерть?».

— Ты прав, — медленно сказал я. – Любовь есть Свет. И я чувствую ее глубоко в твоем сердце. Вот тут.

Я аккуратно просунул руку сквозь грудную клетку старика, ее окутало тепло. На секунду мы оба засветились ярким светом. Старик был прав – его любовь все также сильна. А затем я сильно сжал такое сильное и такое верное сердце. Старик громко вскрикнул. А затем он обмяк. Я аккуратно усадил уже безжизненное тело и обернулся. Роберт Заунеберг стоял у надгробия и улыбался мне счастливой улыбкой. И мы ушли вместе. Нам предстояло еще многое обсудить. Ведь я искал таких как он по всей Вселенной.

Дело № 24 113 086 – Н/18. Роберт Заунеберг, стопроцентный результат. Утвержденная дата смерти 18.11.2019. Исполнено.

Я – Протектор, и я есть Смерть.

* * *

Я сидел на песке и смотрел на волны. Рижский залив сегодня был неспокоен. Латышская девочка сидела рядом и рисовала палочкой на песке. Она была сиротой, а я был ее официальным опекуном. И у Протекторов есть слабые места.

Хотя я всего лишь единственный в своем роде.

И я наделил ее даром понимать. Ее земное имя – Агне. И однажды Протектором станет она. Она продолжит мое дело, когда мне позволено будет пойти дальше. Не Богом, нет. А нечто большим, чем все мы. Большим, чем тысячи вселенных. А вот удастся ли кому-то из Протекторов закончить это дело – это единственное, что мне не дано было знать.

— Но я не понимаю. Ты говоришь, что ты – Вселенная? А мы все – твои дети, да?

— Я – Протектор, и я есть Вселенная.

Я глубоко задумался.

— Нет, вы не мои дети. Все сущее, все вокруг – это мои составные части. Вы существуете внутри меня, а я существую внутри вас, и мы идем к Великой Цели.

— В чем эта Цель, отец?

— Постичь Любовь. Прийти к Любви. Впустить ее свет внутрь себя. Мы живем в скорбном мире, в скорбной Вселенной. Мы не любим ни других, ни себя. Люди ищут пустых зрелищ. Люди набивают брюхо пищей, а голову – бессмысленной информацией, люди растрачивают себя на миллионы бессмысленных занятий, на миллиарды искусственных эмоций. Люди ежедневно так искусно ткут суррогат, и называют это жизнью! И вслед за ними, высшим венцом творения, любовь отрицает и все сущее. И мы находимся в вечной западне, мы бежим по вечному кругу, как бестолковые хомяки, забывая о том, что необходимо успеть постичь истинный смысл жизни и истинный смысл смерти.

— Истинный смысл – это любовь, да, папа? А я тебя люблю! – Агне засмеялась счастливым смехом.

Я осторожно прикоснулся к ее ладони, и мы оба озарились ярким белым светом. Да, она говорила правду. Она неистово любила меня всем своим детским сердечком. А за что — я и сам не знал.

— А если всё на свете, все люди, и все существующее – познает Любовь и пронесет ее до конца, и будет служить и подчиняться только ей, только тебе, тогда мы достигнем Цели?

— Да. Когда Вселенная будет пропитана истинной Любовью от начала и до конца — все свершится. Для этого важен каждый. Каждый человек, каждая существующая частица Вселенной – все они должны зажечь в себе великий свет Любви.

— И что тогда будет с нами?

— Вселенная, то есть я, а потом – ты, и все прочие Вселенные – исчезнут.

Зеленые глаза посмотрели на меня с испугом.

— И мы все погибнем, пап? Как будто взорвемся?

— Не совсем так, — мягко успокаивал я, параллельно настроившись на волну ее страха, тихонько снижая его. – Мы исчезнем в этом мире, но при этом мы сможем пойти дальше. Все вместе.

— А что будет дальше?

Ох уж эти дети с их бесконечными «что» и «почему». Даже Вселенная может почувствовать усталость от детского лепета.

— Да кто его знает. Мы создадим новые миры на другом уровне. И нам будет дана новая Великая Цель.

— А разве что-то может быть больше и выше Любви?

— Возможно. Но не в этой Вселенной.

Я укачивал на руках свою заснувшую девочку и смотрел на закат. Солнце медленно садилось в Балтийское море, и золотистая дорожка пробежала через весь залив. Небо окрасилось темно-синим и багряным. Завтра мне предстоит снова отправиться в путь, но это будет завтра.

А сейчас я здесь, с тобой. С тем, кто читает эти строки.

Я – Протектор, и я есть Любовь.

Впусти меня в свою жизнь, хотя бы ненадолго. Познай меня, ощути меня. Не бойся быть слабым передо мной. Я никогда не нападу. Ты впустишь меня?

И, может быть, тогда у этой Вселенной еще будет шанс.