Живой родник (фрагмент произведения «Тайны снов. Откровение»)

Голубое чистое небо и бескрайнее безмятежное синее море, словно поглощая друг друга, сливались за линией горизонта в единое целое.

… Взгляни, он живет, этот зыбкий хрусталь,

Он стонет, грозит, негодует...

А даль-то какая!.. О, как эта даль

Усталые взоры чарует!.. (С. Я. Надсон)

Солнечные лучи мягким белым светом заливали каменистый пляж. Сверху струился родник живительной энергии, которую можно было поглощать небольшими глотками как воду, но не для того, чтобы утолить жажду, жажды не было. Просто питье доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. Вкус живительной энергии держался очень долго, а когда оставался едва заметным, можно было еще делать глоток. Хотелось, чтобы этот вкус постоянно присутствовал, потому что был чище, слаще и свежее самой чистой и вкусной воды из самого чистого, прозрачного горного родника, который когда-либо бил из-под земли на нашей планете. Морской берег переливался, точно усыпанный серебром. Камушки все были как один гладкими, будто шлифованные, они не причиняли неудобства босым ногам, наоборот — босая прогулка по берегу приносила большое удовольствие. Невдалеке от берега виднелась плывущая яхта с белыми парусами, похожая на спортивную. На пляжном берегу размещались удобные скамейки со спинками, декорированными разными резными узорами. Лежаков на пляже не было. Там было к тому же очень мало людей, почти никого, за исключением мимо проходивших трех-пяти человек и еще одного виндсерфингиста в море. Великолепный морской пейзаж, шум прибоя, теплый ласковый ветерок, мягкий белый солнечный свет дарили райское наслаждение.

Прогуливаясь по пляжу, я решила присесть на скамейку. Мне нужно было позвонить одному из студентов, с которым меня поставили в пару для прохождения практики; этот студент уже окончил обучение в вузе и проходил стажировку. Я еще не завершила обучение, но была уже на одном из старших курсов. Нам дали общее задание, состоящее из двух частей, первая часть заключалась в наблюдении за определенным объектом и фиксировании важных деталей, моментов, полученных при наблюдении. Исследуемым объектом был развивающийся мир, заселенный разумными существами — людьми, основным предназначением которых являлся процесс развития каждого отдельного индивида общества и цивилизации в целом. С помощью ручных многофункциональных технических устройств небольших размеров мы могли друг с другом поддерживать связь, наблюдать за интересующим нас объектом, фиксировать все нужное, что автоматически переходило в центр общей базы данных. В устройствах имелась очень удобная голографическая функция «проявление через голограмму», использование которой позволяло легко проникать в исследуемый объект. Проявляться разрешалось очень осторожно, когда люди не видят, чтобы их не пугать, не шокировать и тем самым не сбить процесс прохождения практики. Бесцеремонное проявление считалось вторжением и, соответственно, грубейшей ошибкой, которая влекла неотвратимое наказание — практика в зачет не шла, то есть прохождение практики не засчитывалось. Незачетная практика, в свою очередь, являлась недопуском к следующим занятиям.

В этот день мы должны были договориться о встрече в мире людей, чтобы провести ряд наблюдений и поучаствовать в роли людей, что относилось ко второй части задания, зафиксировать все важное и нужное, сформулировать выводы и сделать общее заключение. Нам нравилось выполнять все, что входило в план практических занятий, но самым интересным было для нас входить в роль людей и пробовать делать то, что делали люди. Не помню, чтобы мы в чем-то умышленно и грубо нарушили предписания, но возможно, что своей бескорыстной инициативой допустили какие-то недочеты в практической работе.

Мы жили со студентом-напарником можно сказать в одном мире, хотя и был он разделен едва заметной параллелью, которая была похожа на полупрозрачную туманную завесу. Жители той и другой стороны, свободно перемещаясь, друг с другом общались, сотрудничали, совместно обучались, но менять место проживания не могли в связи с тем, что там есть строгая своего рода иерархия по степени или уровню формирования личности, точнее образа души. Степень сформированности образа не зависит от его возраста. Как правило, окончательно сформированный образ выглядит примерно так же, как выглядит внешне человек в тридцатилетнем возрасте. Сформированный образ не болеет, не стареет, не умирает. До полного формирования образ остается уязвим. Тот мир удивителен — в нем нет ничего лишнего, есть все только хорошее. Несмотря на то, что там существуют образы и мужские, и женские, все же никто не женится и замуж не выходит. Инстинкт физического влечения, соответственно, физическая близость и естественный физиологический процесс деторождения полностью отсутствуют. Вместо этого существуют всеобъемлющая духовная, платоническая любовь каждой единицы ко всему окружающему и сходства по способностям, объединяющие в получении знаний, практики, опыта. Обучение, практика, стажировка, получение опыта, новых знаний и их воплощение — все это происходит одновременно до полного достижения капитальной нерушимости целостного образа души. Полностью сформированный образ не болеет, не стареет, не умирает, но и не почивает на лаврах, а продолжает трудиться, получать знания и делиться ими, воплощать их и приумножать.

Здание вуза походило на огромный белокаменный храм с сияющими серебристыми куполами гладкой сферической формы. Внутренняя отделка стен напоминала белый мрамор, полы были тоже будто из светлого мрамора, но на тон темнее стен. Очень высокие сводчатые потолки, удивительно огромных размеров аудитории с большими в три уровня арочными окнами и входными распашными дверьми, выполненными из дерева. Высокие дверные проемы в аудиториях были широкими и глубокими. Деревянные полотна дверей украшали резные узоры разных причудливых форм. В этих помещениях легко дышалось, они были невероятно светлыми и без искусственного освещения, а также имели отличную акустику. Главная кафедра вуза просто поражала воображение. Она располагалась на самом верхнем этаже здания. Сложно выразить словами, но, стоя напротив огромных красивых распашных дверей главной кафедры, незримо и вместе с тем совершенно четко ощущалось точное строение трех пространственно пересекающихся крестообразно осей координат. Сверху над дверьми кафедры большими печатными оранжевого цвета буквами было написано слово «БИБЛИО́ТИКА», которое означало, что сюда отовсюду постоянно стекаются, здесь формируются, находятся и отсюда также постоянно вытекают все уже сформированные точные полные знания, когда-либо полученные и получаемые на разных точно определенных временных отрезках, промежутках, интервалах. Двери кафедры распахнулись, и передо мной предстала немыслимо огромного масштаба комната как некий своеобразный библиотечный центр обработки всей информации, всех знаний. Так же, как в читальных залах крупных научных библиотек рядами стояли массивные удобные деревянные столы с красивыми мягкими стульями. Столы были оснащены настольными торшерами и небольшими многофункциональными техническими устройствами вроде ПК. Обстановка кафедры ярко подчеркивала, выделяла великую мощь, могущество Знаний, тем самым вызывая неимоверный восторг и восхищение! Процесс получения и обработки информации, разработки теорий и т. п., практический опыт, точные выводы и общее, безошибочно выверенное заключение как вершина — все это походило на строительство незримых, но имеющих место быть пирамидальных комплексов знаний, из которых аналогично создавались другие незримые пирамидки, составляющие новые комплексы. Они преобразовывались одна из другой и складывались одна в другую как раздельно, так и целыми комплексами, этакий бесперебойно работающий конвейер знаний.

По возвращении домой меня ожидал не очень приятный сюрприз в виде уведомляющего распоряжения. В нем говорилось, что мне безотлагательно следует отправиться в мир людей, потому как Свыше было замечено мое очень активное участие в этом мире и посему Свыше вынесено решение о направлении меня и моего напарника-студента на Землю одним для всех без исключения путем через естественный процесс рождения. Из этого же документа мне стало известно, что мой напарник не только получил такое же распоряжение, но и был уже отправлен. Полученное известие не радовало, оно, словно гром среди ясного неба, вселяло ужас и страх! Помню, что кто-то любящий, заботливый, родной меня провожал. Вокруг было открытое бескрайнее темное пространство, все усыпанное мерцающими звездами.

Молятся звезды, мерцают и рдеют,

Молится месяц, плывя по лазури,

Легкие тучки, свиваясь, не смеют

С темной земли к ним притягивать бури… (А. Фет)

Нас сопровождал падающий сверху мягкий свет, который освещал путь; еще где-то там же сверху неслышно работало устройство вроде ветродуйного. Мы подошли к  черной огромной бездне, которая плавно вращалась как воронка, и остановились у края. Предстояло собраться с духом и сделать всего лишь шаг. Было очень страшно, я понимала, что мне частично прикрыли память, отчего неизвестность предстоящего пугала еще сильнее.

— Боюсь, мне страшно, я не хочу, — говорила я, хотя и знала, что все равно придется сделать этот шаг.

Тот, кто был рядом, успокаивая, говорил мне:

— Не бойся, все будет хорошо. Иди. Так надо. Уже все решено.

— Нет, мне страшно, я не знаю, что меня ждет. Боюсь, не могу сделать шаг.

— Не бойся, все будет хорошо. Обещаю, потому что знаю. Иди, глупышка. Верь мне. Я знаю — все будет хорошо. Иди.

Единственное в тот момент утешало то, что в новом мире меня уже ждет тот голубоглазый студент, к которому меня прикрепили для прохождения практики, и что он обязательно дождется, несмотря на мое опоздание, которое длилось уже более двадцати минут.

И я шагнула…

Это был сон. С голубоглазым студентом мы встретились уже наяву. Незадолго до нашей встречи он мне приснился, и вместе мы уже более двадцати лет. Рождение нашего ребенка тоже заранее видела во сне, за несколько месяцев до того, как узнала, что стану мамой. Вкус того чистого родника живительной энергии чувствую по сей день, это был родник Любви и Жизни.