Старый учитель

В класс вошел учитель. Шум, смех, стоящий до этого сразу стих. Это был пожилой человек, невысокого роста, немного сутулый. Его лицо было худым, и густые волнистые седые волосы особенно подчёркивали это. От правого уха к губам и дальше к подбородку шёл неровный шрам – след оставленный войной. Одет он был в этот праздничный день начала учебного года, как обычно аккуратно, но на привычном для детей пиджаке сияли ордена и медали. Войдя в класс, поздоровавшись с восьмиклассниками, он улыбнулся им своей доброй и вместе с тем грустной улыбкой. Ребята очень любили своего учителя и за его добрый и спокойный характер, и за его всегда интересные уроки истории. Работал Митрофан Петрович в школе, как им казалось всю жизнь. Многие из их учителей были когда-то его учениками. Говорил он негромко, и если иногда повышал свой голос, его начинал душить сухой кашель, который был следствием его пребывания в плену и его ранений. Поэтому ребята на его уроках сидели тихо, и даже на последних партах был отчётливо слышен его негромкий голос. Сегодня ребята с нетерпением ждали своего любимого учителя, они знали, что он будет преподавать последний год. Он был уже много лет на пенсии, но продолжал работать. Подойдя к столу, он сел и внимательно осмотрел сидящих перед ним школьников.Какие они озорные, весёлые – думал он, как хочется, чтобы они были счастливы. Глядя на нарядных девочек, он вдруг вспомнил таких же четырнад-цатилетних девочек, с которыми ему пришлось встретиться в один из самых тяжёлых лет его жизни… Это было в октябре 1944 года в Баварии: их колону узников концлагеря вели на вокзал, чтобы погрузить в вагоны для отправки на рудники во Францию. Едва передвигая ноги, поддерживая совсем ослабевших товарищей, они, молча, дви-гались по одной из пустынных улиц. Изредка доносилась ругань конвоиров, подни-мавших прикладами тех, кто падал. Это за два года пребывания в плену стало привычной картиной. Много времени прошло с того дня, когда в госпитале он проснулся от звуков выстрелов: то захватившие госпиталь немцы проводили «отбор». Страшно вспоминать те минуты ужаса: тяжелораненых расстреливали прямо в постели. Всех легко раненных осматривали и тех, кто мог передвигаться сам, грузили в машины и отправляли в концлагерь. К нему подошли двое. Заставили встать, осмотрели руки и ноги…. Один из них резко сорвал бинты с лица и головы. Очнулся он уже в концлагере. Потом их перегоняли из одного лагеря в другой, каждый раз сортируя, чтобы пленные не могли сдружиться, организовать группы, готовить побег. Голод, побои, унижения стали привычным явлением. Зверства фашистов к пленным уже не вызывали ужаса, а только разжигали ненависть к ним внутри и желание бороться. Но силы были не равными…Сердце, казалось, окаменело к боли, но, то что, они увидели на одной из глухих улиц Баварии, заставило их измученные сердца вздрогнуть, сжаться от невыносимой боли, сжать кулаки от ненависти…. Из-за угла навстречу их колонне шла небольшая группа, человек тринадцать, как показалось издали мальчиков подростков в какой-то бесформенной одежде. Их сопровождали четыре фашиста с автоматами. Дети едва передвигали ноги. Когда колона поравнялась с детьми, у многих узников показались слёзы на глазах. Это были девочки тринадцати- четырнадцати лет, постриженные наголо, одетые в платье, сшитые из мешков. Точнее это даже нельзя было бы назвать платьем: просто в мешке вырезаны были дырки для рук и головы. На тонких, посиневших от холода ногах были одеты грубые деревянные сабо. Лица были бледными и худыми, с синими отёками под глазами. От этого их глаза казались огромными. Пальцы рук у многих были опухшими и завязанными какими-то тряпками. Их вели на фабрику, на работу. Кто видел глаза таких детей, тот не забудет никогда этого страшного выражения тоски не по годам взрослого человека, боли израненного тела и безразличия ко всему окружающему…. Две группы людей: взрослые и дети, измученные побоями, непосильной работой, истощённые от голода, оторванные от родины, они понимали друг друга без слов. Лишь единый тяжёлый вздох прошел в колоне пленных. В этом вздохе была не слабость и покорность судьбе, в нём слышалось грозное предупреждение, ненависть к врагу и идущая из глубины сердец боль за детей. Молча, шли эти две группы, глядя друг на друга. Митрофан Петрович заметил среди девочек одну, как ему показалось очень знакомую. Её глаза кого-то напоминали. Он долго шёл оглядываясь. Девочка тоже смотрела на него, спотыкаясь и запутываясь в своей неловкой одежде. Так смотрели они друг на друга, пока группа детей не скрылась за поворотом…. Потом был побег, борьба в партизанском отряде, победа. И только спустя много лет он узнал, что это была его двоюродная сестра Нина. Её, как и сотни других детей, увезли из родного города Ростова на работу в Германию. Измученные в неволе, исто-щённые, с изменившимся обликом они тогда в Баварии не узнали друг друга. К счастью они остались живы, но тот день остался раной в их сердцах. Прошло много хороших лет мирной жизни. И вот сейчас, сидя перед молча, ожидающим классом, старый учитель вспоминал тех детей, чьё детство было украдено войной. Он решил, что, несмотря на праздничный день, он расскажет своим ученикам о том страшном дне, об их сверстниках в годы войны. Он только боялся, что дети его могут не понять. И всё же он начал урок истории не по программе. Он видел перед собой серьёзные лица детей. Слёзы на глазах ..