Исчезновение

Исчезновение

60 годы 20 века

Окраина провинциального города Н. была застроена одноэтажными домами. Часть из них представляли собой бараки, населённые рабочими местной обувной фабрики, а рядом с ними особняки, сохранившиеся с дореволюционных времён, но в дальнейшем превращённые в коммуналки. Этот квартал назывался Глухой Слободой и считался одним из самых небезопасных. По вечерам здесь правили бал молодёжные банды. Парни, не обременённые знаниями, изнывавшие от безделья, собирались в стаи, чтобы грабить прохожих, драться, а иногда, напившись пойла под названием «Солнцедар» или «Плодово-ягодное вино», в порыве необъяснимой тоски вымещать злость на фонарях или скамейках.

Страна готовилась отпраздновать пятидесятилетие Октябрьской революции, и к этой знаменательной дате стали постепенно расселять человеческие муравейники, но бараки имели странное свойство заполняться вновь. Где-то в новом районе старый работник пребывал в состоянии стойкой эйфории, получив отдельную квартиру, а на его месте в наспех отремонтированной комнате селилась новая семья.

С коммуналками дело обстояло по-другому. Имелись счастливчики, получавшие ордера, отстояв очередь на работе, но в основном покинуть коммунальный рай можно было только после смерти, ведь оставались там на дожитие старики, год рождения многих из них начинался в девяностых годах девятнадцатого века.

Дом номер тринадцать по улице Аллейной медленно старел вместе со своими обитателями и однажды его признали негодным для проживания. Горсовет принял решение расселить жильцов по другим коммуналкам в так называемом резервном фонде. Привыкшие подчиняться, люди безропотно приняли это известие и стали понемногу складывать вещи. А некоторые даже обрадовались: в резервном фонде имелась горячая вода, а в особняке об удобствах приходилось только мечтать.

Но в каждом правиле есть исключения – одна из съёмщиц, Леокадия Павловна, наотрез отказалась покидать дом. Она мотивировала свой отказ тем, что родилась в этом доме, целиком принадлежавшем когда-то её семье.

- Ну и что? – спросил работник горисполкома, еле сдерживаясь. Упрямство старухи вывело его из себя.

- Вы собираетесь ломать дом, не так ли? Вы совершите ошибку, если сделаете это. Дом достаточно крепкий, можно провести капитальный ремонт, и он простоит ещё сто лет, - заявила Леокадия Павловна. Она стояла прямо, одетая в тёмное платье. На её плечах лежала шаль, а воротничок был приколот брошью с камеей. Леокадия Павловна, всю жизнь проработавшая в городском музее, выглядела музейным экспонатом – она походила на Ермолову с известной картины. Работник исполкома, несмотря на новый финский плащ, сидевший на нём кургузо, стушевался, но вовремя взял себя в руки.

- Ты кто такая? Пенсионерка? Вот и сиди на своей пенсии, а не указывай, что и как нам делать, поняла? – прикрикнул он, чтобы напугать старуху.

- Поняла, - ответила она, не повышая голос, - Только дом вам разрушить не удастся. И не старайтесь.

На следующий день к старухе наведался участковый милиционер, но не нашёл её. Квартира пустовала, жильцы давно выехали в резервный фонд. Комната Леокадии Павловны стояла незапертой, все вещи лежали на своих местах, даже очки и журнал «Огонёк». Синяя чашка кузнецовского фарфора стояла на столе, покрытом кружевной скатертью, а кровать оставалась застеленной. Старуху объявили в розыск, имущество поместили на склад, а дом заперли в ожидании даты сноса.

Известно, что от сказанного до сделанного иногда проходит целая эпоха. И дом номер тринадцать несколько недель простоял заколоченный. Надо ли добавлять, что со временем он превратился в прибежище для местных пьяниц. Маргиналы резонно решили, что пить в пустом доме намного комфортней, чем на задворках магазина. Странности начались чуть ли не после первого посещения, когда они стали дружно твердить о том, что в доме кто-то есть. Незваным гостям слышались голоса, женский смех, в коридоре мелькали белые фигуры, а из комнаты пропавшей без вести Леокадии Павловны веяло могильным холодом.

Участковый не верил россказням пьяниц: им и черти порой мерещатся. Слышны голоса? Это с улицы. Белые фигуры? Не иначе, свет от уличного фонаря.

- И вообще, нечего туда лазить. Дом предназначен на снос, так что выпивайте у себя дома, - заявил он, когда к нему в кабинет ввалилась целая делегация во главе с заслуженным алкоголиком Потапычем.

- Разговора не получилось, - подвёл итог Потапыч, - В дом мы больше ни ногой, а вот

По городу пролетел слух о доме с привидениями. Напрасно участковый милиционер выступал с опровержением в домоуправлении, ему никто не верил. Дошло до того, что прохожие, следуя возле дома тринадцать, крестили лоб или переходили на противоположную сторону.

Однажды компания молодёжи во главе с имевшим несколько приводов Пашкой разжились тремя бутылками портвейна. Посовещавшись, они залезли в проклятый дом. Его репутация их не пугала, ни в привидения, ни в нечистую силу они не верили. Кроме того, им хотелось покуражиться – например, перебить стёкла в окнах или сломать что-нибудь из оставленной мебели.

Молодые люди устроились на бывшей коммунальной кухне, где пылились оставленные при переезде колченогий кухонный стол и несколько табуреток. Пашка открыл бутылку, а один из его подручных по имени Гоша достал стакан, украденный из автомата с газированной водой. Стакан пошёл по кругу, пустую бутылку бросили в угол, и она покатилась со звоном. Пашка хохотнул и достал другую. Горячительное подействовало, и вскоре компания гоготала над шуточками вперемешку с матерными словами.

Внезапно среди этого гогота послышался женский смех. Он доносился из коридора и звучал, как колокольчик.

- Слышь, Пашка, а это не Танька за нами увязалась? Вот лахудра, она за километр чувствует выпивку, - сказал один из парней, прислушиваясь.

- Не похоже, - насторожился Пашка, но тут же громко позвал, - Тань, это ты там? Чего прячешься? Иди, нальём.

Смех слышался уже совсем рядом, и вдруг парни увидели белую фигуру в проёме двери. Она плыла навстречу компании, наполняя их сердца ужасом.

Утром из заколоченного дома на всю округу слышались странные звуки – то ли плач, то ли собачий вой. Соседи, не решаясь заглянуть внутрь, побежали в милицию. Участковый, которому этот странный дом надоел до печёночных колик, выругался. Ему тоже не улыбалось идти в проклятое место, но что поделаешь – служба! В сопровождении добровольцев они вошли в дом и обнаружили плачущего Гошу, совершенно седого. Парень рыдал, не переставая, и тыкал пальцем в комнату старухи. И лишь, когда его вывели наружу, разговорился.

— Это была старуха. То есть не такая, как всегда, а молодая, в шляпке и белом платье. Она взяла за руку Пашку, а тот на неё матом… Она махнула рукой, и сразу из стен вылезли тени и потащили его. Генка с Вовкой бутылкой запустили, так они и на них бросились, говорил он, дрожа всем телом.

- А ты как же? – сурово спросил участковый, перед которым вставала мрачная перспектива ведения дела по исчезновению этих молодых пропойц.

- А я под стол спрятался, - ответил Гоша и снова зарыдал.

В милиции не поверили ни единому слову оставшегося в живых свидетеля. Его хотели привлечь и посадить за убийство товарищей, но парень на допросах нёс такую ерунду, что вскоре им занялись психиатры.

Куда пропали парни, осталось неизвестным. Шло следствие, и дом был обследован от чердака до подвала, но никаких следов Пашки и его товарищей не находилось. Это потом стали говорить про перемещения во времени и порталы в другие миры. Если так, то, возможно, в новых обстоятельствах парни ведут себя иначе.

А странный дом так и стоит заколоченный и ожидает реставрации.