"Идеальный" отпуск. Вне конкурса

  Вспомнилась мне эта давняя история накануне Дня медицинского работника, её так и можно было бы назвать «Отпуск медика». Помню, перед отпуском я жила с ощущением счастья, считая их, то есть дни, не то, что по дням, по минутам! Настроение не портили даже частые дожди – на работу и под дождём сходить можно, главное, чтобы погода не подвела бы в отпуск, не испортила бы его. Погода учла мои пожелания и порадовала ясным тёплым днём. Багаж давно был собран, подарки упакованы, билеты на руках (даже обратные, чтобы в отпуске не стоять в очередях, не нервничать, удастся ли взять именно на нужное число). Уезжала я вечером поездом, с тем, чтобы утром из большого города лететь самолётом в другой большой город, а потом поездом ехать в свой родной городок. Да, вот такой маршрут предстояло мне преодолеть. Отключив и перекрыв всё, что нужно, я отбыла на вокзал, где через двадцать минут заняла место (нижнее!) в вагоне и отправилась в законный отпуск. Целых двадцать четыре дня плюс четырнадцать-отгулы по донорству, которые я не тратила в течение года, а приберегала к отпуску! Впереди было праздное бездумье, встреча с родственниками и друзьями, ночной костёр, рыбалка… ремонт дома у мамы, заготовки на зиму – красота, отпуск! Часа через два, когда с соседями по купе уже готовились отдаться в объятия Морфея, или Гипноса, уж не знаю, что мне ближе, вдруг ожило вагонное радио, которое призывало откликнуться на просьбу о помощи пассажиров-медиков. Со мной в купе оказалась знакомая – врач из соседнего городка. Я обратилась к ней – ну, что, пошли? Она, оглянувшись по сторонам, прошептала-прошипела – ты что, ненормальная? Я вздохнула, вытащила свою походную аптечку и отправилась в указанный по радио вагон. Проводница подвела меня к бледной перепуганной женщине, которая охала, держась за живот. Представившись, расспросив и осмотрев попутчицу, объяснила её спутнику и проводнице, что у женщины подозрение на аппендицит, что к вагону нужно вызывать «скорую» на ближайшей остановке, благо, она через полчаса. Отказав в даче обезболивающего, чтобы «не смазать клинику», осталась возле больной вплоть до её отправки на «скорой», возвращаясь на своё место, подумала – ну, отпуск начался! Как в воду глядела! Утром, перед прибытием поезда на вокзал, радио ожило опять, чей-то голос, прокашлявшись, сообщил – женщину, что снимали с поезда - назвал станцию – прооперировали по поводу аппендицита (я усмехнулась – кто б сомневался!), семья благодарит женщину-врача. Коллега моя недовольно сказала – что же ты не рассказала? Я улыбнулась – ты так сладко спала, а потом, коллега, ты мне не начальник, чтобы я отчитывалась. На том и разошлись. Погодка стояла прекрасная, лётная, вылет не задерживался, что уже радовало, потому что гарантировало от опоздания на поезд в мой родной город. Соскучилась ли? Спрашиваете! Не то слово – истосковалась, так не терпелось увидеть своих родных, знакомую с детства улицу, знакомых… Место в салоне самолёта удачное – у иллюминатора. Ой, как я люблю смотреть на облака, летящие рядом, ниточки рек, лужицы озёр, квадратики полей, дома, кажущиеся спичечными коробками. С такой высоты люди и животные выглядят букашками. Рядом со мной уселся высокий плотный краснолицый мужчина, ему бы одному сидеть на этих двух креслах! Через проход от него в нашем же ряду, как я поняла, его трое родственников и через второй проход ещё двое – целая семья, возвращались из гостей. Летим, полёт проходит нормально и я тихо радуюсь, так как абсолютно не переношу ни вида, ни звуков, сопровождающих морскую, а в данном случае, воздушную болезнь. Сосед мой, повозившись, притих, видимо, задремал. И меня начало клонить в сон, но уснуть по-настоящему не удалось. Я очнулась от того, что на меня начал наваливаться мой сосед, попробовала его оттолкнуть, хотя силы были неравные, и заметила его бледную бессильно упавшую руку. Взявшись за запястье, прощупала неровный слабый пульс, определила его как нитевидный, что мне совсем не понравилось. Ещё меньше понравилось его лицо – подкатившиеся глаза и синюшные губы. Я сунула в рот мужчине валидол и, нажав на кнопку вызова бортпроводницы, попыталась ослабить галстук мужчины и, поняв, что не смогу, обратилась к его родственникам, наблюдавшим со своих кресел за происходящим – ему плохо, помогите! В ответ молчание и неподвижность и тогда я разрезала галстук маникюрными ножницами из своей сумочки, сломав их при этом, расстегнула пиджак и рубашку. Что тут началось! Родственники окружили нас и начали громко кричать, возмущаясь испорченной вещью. Наконец-то к нам пробралась бортпроводница, потребовав занять свои места и пристегнуться – самолёт начал снижаться. –Вызывайте к трапу «скорую» - обратилась я к ней – у мужчины, по всей видимости, инфаркт. Спускаясь по трапу, увидели реанимобиль, в который загружали на носилках моего соседа. Неожиданно ко мне подошла бортпроводница в сопровождении одного из родственников, в руках которого болтался изрезанный мною галстук. Растерянная девушка пояснила, что с меня требуют компенсацию. Вот это был финт ушами – не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться! Без объявления «Иду на вы», я ринулась в бой – первое – сказала я – вы подлежите уголовной ответственности за оставление своего родственника в опасности; второе – из-за него у меня сломаны очень дорогие ножнички, каких в продаже не сыскать, их могут сделать только на заказ; третье и главное – я, находясь в отпуске, оказывала помощь, что подлежит оплате в двойном размере. Продолжать? Мужчина молча спрятал галстук, вернее, что от него осталось, в карман. Видит Бог, я несла всё это, преследуя только одну цель – отстаньте от меня, мне от вас не нужно даже спасибо! Но мужчина, окликнув своих сородичей, махнул рукой, подзывая их. Мне подумалось – зовёт на помощь. Экипаж, уже покинувший самолёт, с интересом наблюдал, что же будет дальше. А дальше произошло вот что – поговорив между собой, родичи увезенного человека начали из бумажников вытаскивать деньги и передавать тому, с галстуком в кармане. Тот принял, пересчитал, и обращаясь ко мне сказал – молодец! Это вам, а нас прошу извинить. Я испугалась – да что вы, ничего не нужно – но он молча всунул мне деньги в руку, слегка поклонился и вся группа исчезла. Командир экипажа расхохотался – ай да молодец. Я же в растерянности думала – не много ли за первые сутки отпуска событий? Но вот, наконец, я дома! Какая же благодать – спать, пока не растворятся очи, не вскакивать по ночам от звонка, ходить в лёгких сарафанах без халата даже в больнице, куда я заглянула повидать знакомых коллег. Переделала кучу домашних дел, помогла с заготовками и ремонтом, с друзьями побывала в разных увлекательных поездках… А отпуск всё продолжался, и это было прекрасно, восхитительно, но постепенно пришло осознание, что всё чаще вспоминаю о работе. – Нет! – останавливала я себя – забудь, ты в отпуске, и на какое-то время это удавалось, когда находилось какое-то новое интересное дело. Погода стояла чудесная, жару сменили хорошие тёплые дни, дожди омывали деревья и кустарник, цветущие клумбы и газоны благоухали и радовали глаз. Хорошо было лежать в тени акаций и шелковицы и следить за облаками, плывущими неизвестно откуда и куда. Как-то всей семьёй собрались на открывшуюся ярмарку, уже допивали кофе, когда по радио, прервав утренний концерт, передали обращение. Я, может быть, и не обратила бы внимание, но голос звучал, как в фильмах о войне, когда объявляли «Граждане, воздушная тревога!» Это и была тревога – срочно нужна была кровь для роженицы в роддоме. Я медик, женщина, мать, я прекрасно поняла ситуацию, мы с ней одной крови и остаться безучастной я не могла, тем более зная, что мы с ней «редкие птицы» - 4 группа, резус минус, то есть отрицательный Набрала 03, сказала адрес, я едва успела своих домашних отправить на ярмарку, объявив, что у меня дела, как услышала сирену неотложки, можно было подумать, что она ждала за углом. Никогда ни до, ни после я так быстро не ездила на машине, сирена ревела так оглушительно и собой как бы расчищала , освобождала дорогу – возле роддома мы оказались в считанные секунды. Я предъявила паспорт со штампом станции переливания крови, переоделась и … Ну, что описывать дальнейшее, скажу итог – прямое переливание крови спасло жизнь молодой женщине, первородке, не оставило мальчишку сиротой. Оказывается, запас крови был, но в медицине всё непредсказуемо – попытки переливания не увенчались успехом, тромбировалась система. На вопросы домашних о своей бледности, отделалась объяснением, что переволновалась, не могла же я их огорошить, что сдала двойную донорскую дозу. И целыми днями спала, как будто знала, предчувствовала, потому что на третий день подъехала «скорая» с запиской, где зав. Роддомом слёзно просила приехать (прошлый раз она как бы мимоходом поинтересовалась, а я сказала коллеге, что в гостях и уезжаю через неделю). Господи, конечно, я знала, для чего. Отпуск продолжался! На этот раз, правда, обошлось одной обычной дозой, 250 мл во флакон, про запас, как объяснила коллега, потому что на станции переливания «подходящей» крови не было. Я её понимала и очень сочувствовала девочке-маме, всего 18, и попасть в такую переделку… В общем, из отпуска я вернулась слегка зеленоватого оттенка, а на все расспросы отшучивалась, вспоминая выражение литературного героя – Ах, какая она бледная, обожаю бледных женщин!

Отпуск прошёл, словно и не бывало, обычный идеальный отпуск медика!