Дождь

Дождь.

Утром,  еще пребывая  в нежных объятиях Морфея, я услышал методичный стук по карнизу: кап-кап-кап-кап. О, нет, только не это. Я мысленно застонал. Но это был он, собственной персоной - Дождь. Ну, вот, все мои планы рухнули,  накрылись медным тазом. А я так мечтал вырваться на эти два дня в деревню, в наш маленький, старенький, но  такой уютный домик. 

Зимними ночами, частенько, мне снился наш небольшой садик с яблонями и смородиновыми кустами, скамеечка рядом с крыльцом, бревенчатый дом с облезшей красно-коричневой краской на стенах, печка с лежанкой – наша гордость. Этот дом достался нам с женой после смерти моих дедушки с бабушкой, в детстве, летом, я часто приезжал сюда на каникулы.

А в последние годы мы приезжали сюда редко, большей частью урывками, на пару дней; дел в городе становилось все больше и больше с каждым годом. Сейчас я вырвался один в деревню, чтобы никто мне не мешал вдоволь походить на рыбалку. Я считал себя заядлым рыбаком, отдавая дань вновь возродившейся моде на рыбную ловлю. Мне нравилось обсуждать с коллегами рыбацкие секреты и лихо жонглировать специальными словами: «воблер», «уокер», «глиссер», «даунриггер», «джиг». Я был в курсе всех новинок и старался их приобретать одним из первых.

И вот мне с большим трудом, удалось оторваться от всех дел, и приехать в деревню на эти два дня. Да, я был горд собой, я легко, будто играючи, решил все текущие проблемы: жене привез запас продуктов на несколько дней; пополнил счета телефонов; с сыном провел  беседу о достойном поведении, которое будет вознаграждено по моему приезду;  дочери купил несколько электронных книг на Литрес, в общем, всем обеспечил беззаботную жизнь на время моего отсутствия. На работе тоже удачно отбился от текущих дел, что-то завершил, что-то подписал, что-то посмотрел, что-то отложил. И вот я здесь.

Единственной ложкой дегтя в этой идиллии являлся дождь, который никак в мои планы не входил и в мечтах не рассматривался.

 Я вылез из-под одеяла и выглянул в окно, ну, так и есть, мои худшие предчувствия оправдались: небо полностью затянуто серой пеленой, нудно моросит мелкий затяжной дождик, ветер треплет мокрую листву на яблонях и кустах смородины. Похоже, что это надолго. Я пошел на кухню и поставил чайник на плиту, сел за стол  и задумался. Что же делать? Ехать обратно в город? Но я знал, что там меня встретят сочувственные взгляды жены и ехидные ухмылки детей.  Нет, не буду сдаваться, попробую найти выход из ситуации. Только, жаль, что я не захватил с собой новый детектив, который купил на днях, но так еще и не приступил к чтению. Сейчас бы самое время его почитать.

И тут я вспомнил, что мы пару лет назад с женой выносили всякий хлам на чердак. Тогда мы еще сильно поругались, потому что я считал и  считаю, что глупо хранить всякое хламье. Но жена вцепилась в вещи мертвой хваткой и стояла насмерть. «Только через мой труп», кричала она. «Это не дом, а сарай», пытался я ее вразумить. Потом я пошл на компромисс: «Хорошо, давай еще раз взглянем на эти вещи и разумно оценим, стоит ли их хранить». Она с трудом согласилась выпустить из рук мешки с вещами.

Мы уселись поудобнее и стали вынимать одну вещь за другой. Вот пачка перевязанных ленточкой, рисунков. Жена развязала тесемку и вытащила один рисунок: «Смотри, Коля, это я! Леночка с Сашей подарили  мне на  день Матери».  На рисунке был изображен головастик с круглыми голубыми глазами, с огромным красным ртом, в оранжевом платье с крупными синими горохами по подолу и красными бусами на шее. «А вот это ты» -  засмеялась жена и протянула мне следующий рисунок. Головастик, но уже в брюках и футболке, радостно улыбался и таращил черные глаза. «Это папа» -  гласила надпись.  Мы стали рассматривать все рисунки детей: вот семья празднует Новый год, вот мы в лесу, собираем грибы, тут мы катаемся на лыжах. Смешные человечки на бумаге явно были счастливы вместе.  Да, такие рисунки рука не поднимется выкинуть в мусор.

Потом из мешка на свет появилась маленькая шкатулочка, в ней хранились детские прядки волос детей, любовно завернутые в пакетики. Мы развернули обертки и потрогали волосики, такие мягкие и шелковистые, светленькие, а, я и забыл, что у них были такие волосенки. Сейчас у дочки грива жестких густых темных волос, и у сына волосы потемнели и стали жестче. Шкатулочка тоже осталась.  Мы также оставили чайные ложечки, которые были подарены на первые зубки детям, чашки с нашими именами и фотографиями, детские книжки. Мы долго сидели над каждой вещью, вспоминали, смеялись или грустили, и жена была права, рука не поднялась выкинуть это все в мусор. В итоге мы оставили все,  а выкинули только старые счета за коммунальные платежи.

И вот сейчас, отхлебывая чай из чашки,  я вспомнил, что среди прочих вещей, там было несколько любимых книг моей мамы. Она их читала и перечитывала по многу раз. Она несколько раз пыталась мне рассказывать о них, предлагала почитать, но мне все время было некогда, да и особого желания я не испытывал. Я увлекался детективами, и все остальные жанры считал скучными. Но сейчас выбора у меня не было, и я полез на чердак. Я обнаружил знакомый мешок на полке, обмахнул с него пыль и развязал веревку, которой он был перевязан. Бережно стал вынимать вещи, а вот и мамины книги. Их было несколько, они были завернуты в бумагу. Я снял упаковку и достал их. Посмотрел на обложки книг,  этих авторов я не знал, только одна фамилия мне была знакома: Честертон. Не тот ли это Честертон, который писал о сыщике – отце Брауне? Да, это он, Гилберт Киий Честертон. Вот эту книгу я  и почитаю,  радостно потер руки: « Ну, дождь, держись!».

Я снова аккуратно сложил все вещи в мешок, перевязал его веревкой и убрал на полку. Взял книгу и спустился с чердака.

Я решил устроить себе уютное гнездышко в кровати. Принес все пледы и одеяла, которые обнаружил в доме,  собрал подушки. Из всего этого соорудил что-то наподобие мягкого ложа на своей постели. Потом пошел на кухню и стал готовить себе закуски. Я нацелился весь день провести в постели, не вставая и не отвлекаясь даже на приготовление еды. Я сварил несколько порций крепкого кофе и залил его в литровый термос. Потом сделал гору бутербродов с сыром, колбасой, с маслом, нашел две старые пачки печенья в шкафчике. Развернул пачку, понюхал, подозрительно водя носом. Пахло, как ни странно,  печеньем, я хмыкнул: «Вот что значат современные технологии». Печенье тоже прихватил с собой.  Так, во всеоружии, я отправился на встречу с книгой «Человек жив» Честертона.

С первых страниц романа, я понял, что это не детектив. Странный герой по имени Инносент Смит врывается с ураганным  ветром в старый пансион «Маяк». И все ставит с ног на голову. Я не мог понять нравится мне эта книга или нет, нравится мне этот герой или нет. Он был будоражащий,  странный и парадоксальный. Он был так похож на ребенка. Вот что я прочитал:

 Я уверен, что в его безумии есть система. Так и кажется, что он может вступить в сказочную страну, стоит ему только сделать шаг в сторону от гладкой дороги. Кто бы подумал об этом ходе на крышу? Кому бы пришло в голову, что дрянной, дешевый кларет может казаться очень вкусным здесь, на этой крыше, среди труб? Может быть, это и есть подлинный ключ к волшебному царству. Может быть, поганые, дешевые папироски Гулда надо курить только на ходулях или как-нибудь в этом роде. Может быть, холодная баранья нога, которою потчует нас миссис Дьюк, покажется очень аппетитной тому, кто сидит на вершине дерева...

Я отложил книгу в сторону и задумался. Как  точно сказано.  Да, я помню это ощущение приключения и тайны. В детстве, мы обожали походы, не важно, куда, главное, чтобы с нами не было взрослых. Иногда, летом в деревне, будучи у бабушки и дедушки на каникулах,  мы уходили в дальние луга, где пасли коров. Там на окраине луга, росли невысокие деревья ольхи, ветки, которой очень легко было нам, детям, ломать. Мы строили большой, вместительный  шалаш из этих веток, и вдвоем или втроем забирались туда. Но самое волнующее, самое главное -  кульминация похода – был пикник, время еды. Каждый из нас брал что-то съестное из дома, всю еду мы выкладывали в центре шалаша. Здесь были и бутерброды с маслом, и просто хлеб белый и черный, и свежие огурцы и редиска, и куски пирога, кусочки колотого сахара. И бутыли с молоком. Каждый брал что хотел. Молоко мы пили из горлышка, передавая бутылку по кругу. Вся еда казалась необыкновенно вкусной, мы ели и ели, подбирая даже упавшие крошки. Это было магическое превращение:  ведь дома, бабушке приходилось заставлять нас пить молоко, мы капризничали и говорили, что оно пахнет коровой, хлеб с маслом тоже не входил в число наших предпочтений. Но в шалаше эта обычая повседневная еда, превращалась в изысканные блюда. Я и сейчас могу закрыть глаза и увидеть себя, мальчика, там, в шалаше и ощутить вкус молока во рту.

Когда мы перестали ходить в походы? А строить шалаши? Пить молоко из бутылки? Давно. Я перебирал в памяти все места, где я был с женой или с друзьями, я вспоминал изысканную французскую кухню, острую мексиканскую, необычную японскую. Да, необычно, вкусно, интересно, но того детского восторга, смешанного с волшебством, я ни разу не ощутил в этих ресторанах.

Как то постепенно и незаметно все стало привычным и обыденным, вот, например, чему я последнее время удивлялся?  Я стал  перебирать в памяти все события и моменты, происходящие дома и на работе.  Конечно,  удивлялся я много раз, но не радостно, а неприятно. Перед Новым годом, помню, очень неприятно удивился, когда узнал, что коллега получил премию гораздо больше, чем я, я тогда не только удивился, но и возмутился, и дома метал громы и молнии.

Так… еще крайне неприятно удивился, когда обнаружил, что мой сын ростом ниже всех мальчиков в классе. Родителей пригласили на праздник в школу, и я увидел, что сын среди высоких и мощных одноклассников смотрится этаким тощеньким цыпленочком, дома я устроил жене по этому поводу скандал, почему она не следит за питанием и физическим развитием Саши?  Совсем недавно я удивился, опять же неприятно, когда мне молоденькая школьница уступила место в автобусе. Я еще хотел ее отчитать, но потом застеснялся привлечь к себе внимание.

  Да, но где же приятные удивления? Их не было или я не помню? Мне стало жутковато. Я вылез из своего гнездышка и нервно заходил по комнате. Так, так, ну, как же, вот помню, как радовался совсем недавно, на работе. Тот коллега, который получил большую премию, забыл послать документы в министерство, и начальник его распекал на глазах у всех. Ох, как я радовался! Или вот другой случай, я сильно обрадовался недавно в магазине, когда кассирша обсчиталась со сдачей и дала мне гораздо больше чем следовало. Я не стал ей ничего говорить, сама виновата, нынешнее поколение совсем разучилось считать с этими современными технологиями.

Но это не то, совсем не то, что я хочу вспомнить. Это же не та радость, нужно вспомнить что-то светлое, невинное, доброе. Радостное удивление. Я остановился у окна и стал наблюдать за дождем, а сам отматывал и отматывал в уме годы в далекое прошлое.

 Ну, как же, вот я прекрасно помню случай, когда я радостно был удивлен. Мне было лет восемь или девять лет. Это было в деревне, летом. Я со своим  другом пошел в прибрежный лесок у озера, вокруг которого и раскинулась  наша деревня.  Мы стали искать грибы среди могучих и старых осин на небольшой, заросшей травой, полянке у самой воды. Здесь всегда грибы появлялись первыми.  Нам попалось несколько  небольших и крепких подберезовиков и подосиновиков.  И тут я случайно отошел в сторону и обнаружил в траве огромный гриб со шляпкой, размером с  десертную тарелку, с высокой прямой ножкой. Я закричал от удивления, и  подозвал  друга. Мы восклицали, хлопали руками, осматривали его со всех сторон.  Потом я осторожно выкрутил мощную ножку гриба из земли, выкинул остальные грибы, и мы побежали к нашему дому, показать взрослым этот гриб-гигант. Я бежал, держал гриб высоко над головой и  радостно смеялся от удивления.

 Или помню охоту за майскими жуками, опять же это было в детстве, в деревне, в начале лета. Вечером мы, ребята,  собирались у старой высокой березы и терпеливо ждали, когда появится летящий жук, и   каждый раз, медленно пролетающий и низко гудящий жук, вызывал  у нас приступ удивления и ликования. Как приятно было бежать за жуком,  и успеть хлопнуть ладошкой и сбить его в полете, а потом искать на земле и найти его, такого большого светло -  коричневого, с мохнатыми усиками, и усадить его в коробок из-под спичек. Затем мы весь вечер подносили к уху коробок и слушали шуршание и скрежет лапок о коробочку.

Я умел радостно удивляться! Правда, в детстве, но все же умел.

Я решительно направился в гостиную – сейчас  затоплю печку и буду смотреть на огонь. Но только буду делать все по правилам, как учил меня мой дед, а не как обычно: впопыхах, торопясь и ругая печь, дрова, спички, жену и весь свет, за то, что у меня  не получается быстро развести огонь.

 Это целое искусство – разжечь дрова в печи при помощи только одной спички. Обычно, мы дети, да и взрослые, изводили по пол -  коробка спичек, прежде чем, капризные дрова нехотя разгорались, и даже после этого,  огонь норовил потухнуть. Дедушка, когда еще был жив,  смотрел на это безобразие и сердился.

И вот я стал колдовать над печью.  Я открыл вьюшку, проверил в зольнике, золу. На всякий случай пошерудил там кочергой, выгребая золу из самых дальних углов. Потом не спеша, любовно рассматривая и поворачивая полено из стороны в сторону,  выбрал подходящее и настругал с него большим длинным ножом, тонкой и сухой лучины. Затем уложил лучину в центре топки печи и стал укладывать березовые дрова. Чтобы печь хорошо разгорелась, дрова должны быть сухими. Это основное правило.  Самые лучшие дрова – березовые, они дружно горят и выделяют много тепла. Вторыми по качеству идут ольховые дрова – они тоже горят хорошо, но тепла от них немного меньше,  чем от березовых поленьев. А на самом последнем месте – это так называемый сухостой, это смешанные дрова, в основном сосна и елка, они дают много чада, засоряя трубу и печь черным нагаром.

 У меня были самые лучшие -  сухие березовые дрова. Я уложил их в печь, используя особенный секрет: дрова нужно укладывать боком, друг на друга, чтобы не было большого воздушного пространства между ними. Таким образом,  уложенные дрова, позволяют огню зацепиться за каждое полено и ползти вверх, не потухая. Затем я прикрыл поддувало, чтобы не было сильного притока воздуха снизу, и  зажег спичку,  поднес ее к кучке с лучинами, лучинки вспыхнули и начали разгораться, я немного подождал, чтобы убедиться в том, что лучинки не погаснут, и закрыл дверцу топки, и только теперь уже открыл поддувало снизу. Сразу  же в печке загудело, это огонь стал набирать силу. Я довольный тем, что у меня так ловко получилось разжечь печь, придвинул старое кресло поближе к огню, сел и стал смотреть. Язычки пламени плясали, становясь то ярко-желтыми, то слегка оранжевее, иногда, внутри ослепительно желтого огня, мелькал голубоватый всполох и с треском рассыпались искорки. Печка довольно гудела, потрескивала, разливая приятное тепло и аромат от дров. Я вдыхал воздух полной грудью, и голова моя слегка кружилась от этого запаха вперемешку с чувством счастливого блаженства.

Я долго так сидел, не о чем не думая, желая продлить эти минуты как можно дольше. Как хорошо, когда не нужно никуда торопиться, спешить, бежать. Сейчас  кажутся такими смешными и нелепыми мои склоки на работе, мои претензии к сыну и дочери, к жене, мои воображаемые радости и мои желания.   Я вдруг ясно осознал, что именно сейчас я и живу полной жизнью, я наслаждаюсь каждой секундой, я чувствую и ощущаю единство с дождем, печкой, дровами, спичками, огнем, этим старым креслом, этим запахом, что меня окружает. Это было так неожиданно и чудесно. Я хотел сохранить в себе это ощущение, я остро ощущал – да, это и есть настоящая жизнь. Я рассмеялся, весело и легко. Спасибо, мама за эту книгу! Ты вернула меня обратно, в мое детство, к мальчишке, по имени Колька, любознательному исследователю, который верил в чудеса.

«Теперь, друг мой Никола, мы будем всегда вместе, я тебя теперь не забуду» – пообещал я себе, мальчику. Ну что, продолжим читать мамину книгу? Я сходил в спальню и принес книгу, кофе и бутерброды. Я реально ощущал в себе присутствие того прошлого себя - мальчика из моего детства. И мне нравилось мысленно обращаться к нему.

 Я погрузился в чтение. Книга позволяла вспомнить забытые истины, обратить внимание на то, что действительно важно.

….Кит и в самом деле тут, возле дома, знайте это! – прокричал Смит, ударив кулаком по столу. – Держу пари, что вы никогда как следует и не осмотрели нашего жилья. Держу пари, что вы ни разу даже и не заглянули на задний двор. А я пошел туда сегодня утром и нашел как раз все, что, по вашим словам, растет лишь на дереве…

….На этом свете некогда мечтать и дремать, – отвечала молодая леди, повернувшись к нему спиной.– Мне только что пришло в голову, – произнес Инглвуд, – что на этом свете некогда проснуться…

Ох, -  выдохнул я и взъерошил волосы на голове – «А, не пробежаться ли мне под дождем, как в детстве, а Колька? Мои глаза озорно заблестели, и я пошел к входным дверям, приоткрыл их и высунул нос наружу. Ветер швырнул мне в лицо охапку холодных дождевых капель. «Брр, ну и погодка,- сказал прежний ворчливый Николай – так и простудиться недолго». «Да, ну тебя, ты все ворчишь, а мы с Николашей хотим пробежаться» - ответил новый я.

Я храбро выскочил на крыльцо, постоял с минуту, потом стянул с себя рубашку и брюки, приоткрыл дверь в дом и  бросил их у порога, а сам босиком и в одних трусах выскочил под дождь. В первые секунды глаза мои чуть не выскочили из орбит от ледяных уколов дождя, но вскоре ледяные струи взбодрили меня, я подпрыгнул и стал неловко скакать по мокрой траве. Затем я вошел во вкус и из груди моей вырвался крик ликования «Эээ - геее-гей!!!». Я бежал вокруг дома и размахивал руками.  Вдруг на глаза мне попалась большая лужа, с которой я воевал уже который год, пытаясь засыпать  ее песком, но она упорно не желала покориться и при первом же сильном дожде превращалась в небольшой пруд. «А что, если забраться в лужу, как в детстве?» -  пришла мне в голову шальная мысль. Я недолго думая, подбежал к луже и осторожно вошел в воду. Забытые с детства ощущения нахлынули на меня. Как приятно ощущать пальцами ног мягкую грязь на дне, она как крем обволакивала ступни. Я стоял посреди лужи и блаженно шевелил пальцами. А теперь, фейерверк! И Я подпрыгнул, что было сил, и хлопнул ногами по луже. Ох, какой фонтан брызг разлетелся в разные стороны, выше моей головы. Я снова и снова подпрыгивал и шлепал по луже, до тех пор, пока не заметил  в кустах, удивленное лицо соседки, которая видно была привлечена шумом с моего двора. Я смущенно ей подмигнул и побежал к дому.

Я вбежал на крыльцо, встряхнулся от воды подобно собаке и зашел в дом. Мокрые ноги оставляли следы на деревянных половицах.  Доски приятно прилипали к ногам, дерево было теплое и живое. Я прошелся по комнате, подошел к печке, заглянул в топку, дрова прогорели, остались только одни черно-красные угли. Я взял кочергу, которая висела рядом на гвозде, и стал разбивать и перемешивать их. От моих ударов разлетались искры во все стороны, кое-где вспыхивал огонь, но тут же гас. Я убедился, что в печке не осталось головешек, которые могли дать угарный газ и закрыл дверцу топки, трубу и поддувало. Теперь можно забраться на лежанку и прогреть все свои косточки.

 Вечерело. В комнату заползли сумерки, но я не стал зажигать лампу, хотел подремать в темноте. Я вытянулся на лежанке, и приятное тепло разлилось по всему телу. Я положил руку под голову и стал смотреть в потолок. Потолок был, как и пол,  деревянный, только доски не покрашены краской, а покрыты лаком, поэтому все сучки и древесные линии складывались в причудливые узоры. Сучки казались мне глазами то ли животных, то ли людей. Я рассматривал их внимательно и слушал тиканье будильника. Будильник был еще бабушкин, старый, массивный, круглый, на небольших ножках. Циферблат был тоже большой, с крупными цифрами и длинными стрелками. Бабушка могла спать только под громкое тиканье будильника. Тик-Так-Тик - Так… равномерно стучали часы. От этого звука становилось так тихо и спокойно на душе, и я не заметил, как уснул.

Утром еще до того момента как открыть глаза, я блаженно улыбнулся, и вчерашнее ощущение счастья, вернулось ко мне снова. Я лежал с закрытыми глазами и прислушивался к шорохам: вот где-то над головой зашуршала мышь, к этим звукам примешивался редкий стук капель, падающих с крыши, по-прежнему равномерно тикал будильник, еще слышалось громкое жужжание мухи на окне, по-видимому, тепло от печки заставило муху вылезти из укрытия, где она пряталась от непогоды. Все эти звуки сливались в тихую музыку умиротворения. Я долго прислушивался к ним, желая закрепить у себя привычку никуда не торопиться, а наслаждаться моментом.

Потом я открыл глаза, и увидел, вернее, почувствовал, по изменившемуся свету, который лился из окна, что вот-вот небо очиститься от туч и выглянет солнце. Дождь уже перестал, только еще отдельные капли срывались с крыши, с веток деревьев, с листьев кустов. Я слез с лежанки и   открыл дверь на веранду, чтобы вдохнуть свежий воздух.  После дождя, он был наполнен ароматом трав и цветов, прелых листьев и земли. Я дышал  и не мог надышаться. Я впитывал его как губка, всеми порами ощущая, как наполняется мое тело и становится как будто невесомым.

Затем я пошел завтракать, чай тоже показался мне сегодня необыкновенно ароматным и душистым, не таким как вчера, а может быть,  это я стал лучше ощущать запахи, вкусы, прикосновения? Не знаю, но это было так здорово, так ново. Пока я наслаждался чаем, выглянуло солнце и каждая травинка, листик, сучок, былинка вспыхнули яркими брызгами, как будто, кто-то щедро рассыпал повсюду бриллианты…

Я снова вышел из дома  и направился  в сад. Я специально не стал надевать обувь, хотел ощутить ногами капли дождя, босиком я медленно ступал по густой траве, по зарослям сныти, одуванчика. Капельки воды, сверкая, скатывались с травинок на мои босые ноги, холодили и освежали их, иногда пятку ожигала притаившаяся в траве, крапива, порой я сам наступал на камешек и он остро вонзался мне в ступню. Поэтому я осторожничал и прислушивался к своим ощущениям. Я часто останавливался и оглядывался по сторонам, пытаясь замечать мельчайшие детали.

 Солнце начинало пригревать землю, и появились всевозможные букашки, жучки, бабочки, мухи, шмели и пчелы. Все они были заняты своими делами, кто-то пил воду из капелек на травинках и листиках, кто-то умывался, кто-то собирал нектар и пыльцу. Мне тоже захотелось заняться делом, и я решил пойти на рыбалку, ради чего я собственно и приехал. Я зашел в дом, проверить свои рыболовные снасти, которые так и стояли в углу со времени моего приезда. Я открыл сумку и вытащил эхолот, электроудочку, сети, спиннинг, блесна, воблеры.  Мне, почему то стало так  странно видеть всю эту технику, показалось таким диким и неуместным, то,  что я хотел испробовать все эти приспособления на рыбалке.

Раньше мне всегда не давало покоя количество улова, я всегда скрупулёзно высчитывал килограммы и граммы пойманной рыбы, я стремился поймать как можно больше, используя всевозможные хитрые способы ловли. Сейчас я вдруг понял, что это не важно. Важен сам процесс, важна гармония между озером, лодкой, удочкой, мной и рыбой.

Я вспомнил, что на чердаке была моя старенькая удочка с поплавком из винной пробки, с простым крючком и свинцовым грузилом.

Я решительно засунул все свои технические новинки обратно в сумку и полез на чердак. Там я быстро обнаружил в углу удочку, отряхнул ее от пыли, осмотрел,  и убедился, что она была в полном порядке. Я слез с чердака и пошел копать червей. В сарае взял лопату и пустую жестяную банку из-под консервов.

 Сейчас очень удачное время для копки червей, после дождя земля мягкая, напившаяся влаги, черви во время дождя любят вылезать на поверхность земли и не прячутся глубоко в землю. Я походил, в поисках подходящего места, заметил, что в конце сада, за кустами, растет лебеда, а это признак, того, что земля здесь  жирная, плодородная, такую землю любят черви.  Там я и стал копать. Да, действительно, я не ошибся, черви попадались длинные и толстые, и я быстро набрал необходимое количество, потом присыпал их сверху землей, зашел за удочкой и пошел к соседу попросить ключи от его лодки.

У меня была своя резиновая лодка, но мне хотелось порыбачить именно в настоящей деревянной. А у соседа была лодка, самая настоящая, его дед был помором и сам умел хорошо делать лодки и не просто какие-нибудь плоскодонки, нет, настоящие килевые лодки. Вот и эта лодка, черная от смолы, верткая, юркая, быстрая в ходу. Сосед был дома и согласился дать мне ключи. Также он дал  мне два деревянных весла, и я пошел по тропинке вниз к озеру, где стояла лодка. Лодка, привязанная цепью к большому дереву на берегу, тихонько покачивалась на воде. Дождь наполнил дно лодки водой, и я, прежде всего, снял полики, сделанные из деревянных реек, и стал вычерпывать воду обнаруженным в лодке детским ведерком. Потом я снова постелил полики на дно лодки, погрузил удочку, банку с червями, также положил в лодку большой камень, обмотанный веревкой, служивший рыбакам якорем. Этим камнем пользовался любой желающий, и камень хранился на берегу, под деревом. Затем я ключом открыл замок и отстегнул лодку от цепи. Я приподнял ее за нос и стал толкать от берега на глубину. Когда я почувствовал, что лодка, свободно качается на воде, и не задевает дно, я осторожно вскарабкался в лодку. Сел на скамейку, вставил весла в уключины и медленно стал грести. Лодка легко заскользила между цветов кувшинок и лилий, сквозь густой тростник и вышла на чистую воду.

Я плыл вдоль берега, выискивая подходящее место для рыбалки. Озеро, было неглубокое, берега и дно илистые, сильно заросшее травой и  водорослями, и только середина озера была чистая. Мне понравилась тихая заводь, окруженная тростниками, и чистая от травы. Я вытащил весла из уключин, сложил их на дно лодки и тихонько опустил в воду камень. Лодка  закачалась и стала медленно поворачиваться из стороны в сторону, удерживаемая якорем. Солнце уже поднялось над лесом, и играло в воде множеством солнечных зайчиков.

Я не спеша размотал леску, насадил червя, отрегулировал глубину и закинул крючок в воду. Поплавок как кукла – неваляшка, закачался на волнах. Я стал следить за ним.  Он, то покачивался, то останавливался на одном месте. Иногда любопытные стрекозы подлетали к поплавку, зависали над ним, трепеща крылышками, присаживались на кончик,  сидели, качая брюшком вверх-вниз, и снова улетали. Рыба не клевала, но я сидел и умиротворенно смотрел на воду, слушал, как она тихонько стучит о дно лодки. Так провел я несколько часов, за все время, поймав три рыбешки, две из которых я отпустил, потому что они были совершенно крохотными, а третью, плотвичку, подумав, тоже выпустил в воду, почему -  то вспомнив старика из сказки Пушкина «Сказка о рыбаке и рыбке».

Полностью умиротворенный, я поплыл домой. Затащил лодку на берег, обмотал цепь вокруг дерева, закрыл замок на ключ, взял весла и удочку, червей высыпал на землю из банки, пусть живут, банку же  забрал с собой. И отправился вверх по тропинке к дому. Зашел к соседу, отдал ключи. На его вопрос: «Ну как рыбалка?», молча поднял большой палец вверх и довольно улыбнулся. Сосед покосился на мои пустые руки и поднял брови. Я улыбнулся еще шире и, насвистывая, пошел к дому.

Дома, я переоделся, выпил горячего чаю, и стал собирать вещи, чтобы вернуться в город. Постоял задумчиво над своей сумкой со снастями, потом взял ее, перекинул через плечо и быстро пошел к соседу. «Привет еще раз, слушай, посмотри, может тебе что-то пригодиться из этого». Я поставил сумку к его ногам и повернулся к выходу. Сзади я услышал, как сосед удивленно присвистнул, открыв сумку. Я не стал дожидаться расспросов и закрыл дверь за собой.

Дома, я обошел все комнаты, проверяя все ли в порядке, подержал в руках мамину книгу, хотел было уже сунуть ее в рюкзак, но потом передумал. Нет, пусть остается здесь, чтобы волшебство продолжалось. Выключил везде свет, закрыл дом на замок и погрузил вещи в машину. Сел за руль, завел мотор, потом улыбнулся и вылез из машины. Отпер дверь дома, полез на чердак, достал пачку детских рисунков, слез с чердака и снова закрыл дом. Рисунки положил на заднее сиденье, сам снова вылез из машины и  нарвал на полянке возле дома букет из трав и потом уже окончательно сел в машину.

Мигнув фарами, я поехал в город.