Цветы для папы
“Уф! Успел!” – автобус уже отъезжал.
В прошлый раз я опоздал и пришлось четыре часа прождать следующего. Зато появилось время, чтобы подумать о себе, о друзьях и даже о Боге… Но сегодня это был последний рейс на Приморск. А думать обо всём заново, - желания не было.
Показав билет водителю, я прошёл в салон. Указанное место было у прохода, но поскольку соседнее пустовало, я с удовольствием устроился у окна, положив свой рюкзак рядом.
Правда, автобус делал ещё одну остановку и забирал пассажиров у метро. Была вероятность того, что придётся не только пересаживаться, но и брать рюкзак на руки.
Мысленно пожелав вероятному попутчику сломать ногу и опоздать, я откинул сиденье и закрыл глаза. Ехать предстояло два с половиной часа.
Она вышла из метро и посмотрела на часы.
“Неужели опоздала?” – невысокого роста девушка с отчаянием оглянулась и увидев остановку загородных автобусов быстро засеменила к ней. Огромный чемодан на колёсиках который она везла за собой, истерично подпрыгивал каждый раз рискуя завалиться набок.
Автобус уже стоял. Водитель заметил её и вышел, чтобы открыть багажное отделение.
- Спасибо вам! – она выдохнула и помогла загрузить чемодан. – Еле успела!
- Так и не успели бы. – буркнул водитель и кивнул на перекрёсток. – Если б на светофоре не простояли.//
- Повезло, значит! – девушка пошла к дверям.
- Заранее надо, дамочка. Заранее…
Но она уже поднялась в автобус.
Я сверху наблюдал за ними. Сразу оценил и размеры чемодана, и красоту девушки. Чуть привстав, оглянулся и осмотрел весь салон.
Да, пустых мест не было, - значит ко мне.
Я поднялся и вылез в проход. Девушка уже проходила между рядами держа в руках свой билет. Сверив места, она улыбнулась:
- Моё у окна?
- Ваше у окна. – кивнул я немного смутившись.
Она уселась на своё место, я сел рядом. Рюкзак решил оставить в проходе.
- Вам бы его тоже в багажное отделение положить, нет?
- Не успел. Влетел в последнюю секунду.
- Я тоже.
Я усмехнулся:
- Видел.
Автобус тронулся.
- Чемодан-то, считай одного с вами роста. – заметил я в тысячный раз разматывая купленные на днях наушники. – Труп у вас там, что ли? Размер – в самый раз.
- Почему труп? – она как-то странно взглянула на меня. – Там… цветы.
- Цветы-ы?! – протянул я искренне удивившись. – Это кому-же такой сад в чемодане?
- Это для папы.
Мне вдруг стало неловко, - в её голосе явно прозвучала грусть.
Придерживая наш автобус на каждом светофоре, город нехотя выпускал его на волю. Какое-то время я молча наблюдал, как муравьиные новостройки сменяются торговыми складами, которых, в свою очередь, меняют небольшие коттеджные поселения. Наконец автобус преодолел последние этапы людской колонии и окунувшись в загородный простор, глубоко задышал наполняя салон свежим запахом свободы.
“Огромный чемодан заполненный цветами, на ночь глядя, везёт за город… Для папы…” – я был по-настоящему заинтригован.
- А вам далеко? – я решился наконец прервать затянувшееся молчание.
- До - она вздохнула, - до залива.
- Мне тоже.
- Вам тоже на залив?
- Да. – я кивнул на рюкзак. – порыбачить вот, собрался. С утра пораньше.
Судя по тому что она мне ничего не ответила, я решил что рыбалка её беспокоила так же, как меня волновало, каким бензином заправлен автобус.
- Ехать ещё часа два. Не хотите рассказать?
- О чём?
- О чём? … Да вот о папе вашем. Я столько цветов за всю жизнь никому не дарил!
- Папа любил цветы. Очень.
- Он что же цветоводом, что ли был?
- А вы знаете, - она наконец рассмеялась, - мне даже сложно сказать! Он был и цветоводом, и селекционером… Но больше всего он любил рисовать свои цветы!
- Так он ещё и художник?
- Прекрасный художник!
Я на секунду задумался:
- Мне нравится, когда рисуют море. И портреты.
Она покачала головой:
- Нет, папа любил рисовать только цветы. Но вы знаете, - она повернулась ко мне, - эти картины вполне можно было назвать портретами!
- В смысле? – я не уловил.
- В прямом! В каждом цветке чувствовался вырисованный образ женщины. К тому же папа слегка добавлял еле видные глаза, губы, нос… А вдоль листьев можно было заметить руки.
- В каждый цветок?
- Да, в каждый! У него, прямо в углу оранжереи, было огороженное ширмами место для рисования. Он едва там помещался со своим мольбертом!
Мы вдруг въехали в короткий тоннель, и разговор на несколько секунд прервался.
- Хотите, я расскажу как познакомились мои родители? – неожиданно спросила она, как только закат вновь осветил наши лица.
- Ну, конечно, о чём речь!
- Это было лет… сорок назад.
“Бог мой!” – подумал я. - “Сколько же ей лет?”
- Папа тогда вовсю занимался скрещиванием цветов. Вот только обычно это делают с двумя сортами одного вида растений. Папа же стремился найти нечто совершенно невообразимое! И он, что бы получить гибридные семена, в раскрывшийся бутон нарцисса перенёс пыльцу розы.
- Погодите, – прервал я её, – давайте без этих ботанических терминов от которых меня со школы тошнит!
- Конечно. – Таня легко согласилась. – Семена он потом пересадил в рассаду и стал ждать.
Я покивал. “Посадил дед репку” - так я себе это представил.
- Шли недели, месяцы… - продолжала она. – А надо заметить, что уже начиная с прорастания побега, папа обратил внимание на абсолютную несхожесть с другими, - обычными ростками!
- Ну надо думать. Гибрид же… - я неопределённо хмыкнул.
- Необыкновенная форма, невероятный цвет стебелька, листьев, бутона…
- И что за цвет?
Она задумалась:
- Скорее бордовый. А вот бутон, тёмно-синий…
- Однако.
Я мало что смыслил в разведении цветов, но синий бутон на бордовом стебле напомнил мне “Тайну третьей планеты”.
- По-моему я догадался. И подарил он этот цветок незнакомой красивой девушке, которая стала вашей мамой!
- Не совсем так. – и снова эта грустная улыбка. – Папа был убеждён, что портрет этого цветка будет его самой удачной работой. Он выбрал холст размером со свой рост. Впрочем, папа был совсем невысоким. Загрунтовал его, подобрал кисти, краски, подготовил палитру и стал ждать раскрытия бутона.
Автобус вдруг отчаянно просигналил и резко затормозил. Я выглянул в проход и через лобовое стекло увидел посреди дороги корову. Она даже не подняла головы. То ли что-то жуя, то ли бормоча про себя коровью молитву, она медленно перешла дорогу и скрылась среди деревьев.
Я позавидовал её беспечности и тут-же услышал, как в глубине подсознания меня кольнуло сочувствие к невероятной тупости этого удивительного создания.
- И вот, в одно прекрасное утро, - услышал я, - с первыми лучами солнца, цветок наконец предстал перед папой во всей своей красе!
Я невольно улыбнулся:
- Прям, как сказку слушаю.
- А так и было. Знаете, порой какие-то моменты в нашей жизни, действительно кажутся сказочными.
- Не знаю, не знаю. - я в сомнении покачал головой. – Кроме того, что я чувствую иногда себя Иванушкой-дурачком…
Я не стал договаривать, - она меня не слышала.
- Целый день он не отходил от мольберта. И с наступлением ночи вдохновение не оставило папу, и он словно одержимый, лихорадочно меняя кисти, мазок за мазком переносил на холст всю глубину красоты своего селекционного творения. К утру всё было закончено. С холста на него смотрела необыкновенной красоты то ли женщина в образе цветка, то ли цветок удивительно похожий на женщину. Папа мне не раз говорил, что тогда, - он не только все силы отдал этой работе, но и словно поделился с ней жизнью.
Чуть помолчав, она продолжила:
- Он уснул прямо на стуле, напротив своего шедевра. И проспал так до обеда, пока не почувствовал сквозь сон чьё-то присутствие. Открыв глаза он в изумлении уставился на картину. Её не было.
- Как это?
- Ну точнее, холст в раме продолжал стоять на мольберте, но он был абсолютно чист.
- Интересно, - пробормотал я не решаясь спросить, насколько её папа был дружен с алкоголем?
- Когда он окончательно убедился что не спит, он чуть не расплакался, а вспомнив, что его разбудило, оглянулся. Позади него, на стуле сидела обнажённая девушка. Сначала ему показалось, что он её знает или где-то видел раньше… Но взглянув на пустой холст, он внезапно осознал, что перед ним сидит та, которую он рисовал. Глаза, губы, волосы, пальцы рук, - он же помнил всё это вплоть до мельчайших подробностей! Только вместо грациозного стебелька с листьями, - изумительной красоты женское тело. Это была…
- Ваша мама. – утвердительно произнёс я.
- Да. – она кивнула. – Я родилась год спустя.
- От цветка.
- Ну…, если вам так удобнее думать. – она пожала плечами.
- Да я, честно говоря, не знаю, что и думать теперь…
- К сожалению, мама прожила ровно столько, сколько живут розы.
- А сколько живут розы? – я вспомнил, что все цветы, которые я дарил маме вяли буквально через неделю.
- Пять лет.
- Ого! А вы сколько проживёте?
- Думаю, - дольше, чем цветок, но меньше чем живут люди.
Она внимательно посмотрела на меня:
- Чемодан, который в багажном отделении, папа сам сделал. Для себя. А сегодня пришёл мой черёд выполнить его волю. Похоронить его вместе с тем самым пустым холстом. И цветами. Его цветами.
- Я боюсь спросить. Похоронить…
- Да, в чемодане. – она так просто закончила мою мысль, словно обычно людей хоронили в рюкзаках. А тут вот, не нашлось под рукой…
- Но как… Он же тяжёлый!
- Поэтому на колёсиках.
- Понятно. – выдохнул я.
Это перестало напоминать сказку.
- Я вам помогу, может?
- Спасибо – она благодарно положила ладонь на мою руку. – Правда, спасибо.
- Не стоит благодарить, уверяю. – я рассматривал её пальцы.
Девушка взглянула на часы:
- Я посплю немного? Вторые сутки на ногах.
- Лучше на ногах, чем в чемо… Простите.
- Да ладно! – она рассмеялась. - Не совсем стандартная ситуация рождает не совсем адекватный юмор.
Чтобы ещё чего-нибудь не ляпнуть, я просто кивнул головой.
За окном совсем стемнело. Салон освещался лишь слабыми синими лампочками в проходе. Я бы, наверное, тоже подремал, но … Господи, эти художники! Явно, - не от мира сего. Он бы ещё завещал, что б его в шкафу похоронили! Бедная девушка.
- Осторожнее!
- Погодите. У меня же есть… - я достал из рюкзака фонарь, протянул ей. – Посветите-ка мне.
До песчаной косы у залива можно было дойти за пятнадцать минут, но трава быстро сменилась песком, в котором колёсики вязли и совсем не хотели вертеться.
- Вот, как бы… – у меня довольно быстро сбилось дыхание. – Как бы вы сами дотащили …свой чемодан?
- Я совершенно об этом не подумала!
Я видел, что она чувствует себя крайне виноватой.
- Ладно! – подбодрил я её. – Дотащим!
Мы прошли ещё метров пятнадцать.
- Стойте. Вот здесь.
Мы стояли на небольшом возвышении, у невысокой сосны.
- Это папа посадил. - она дотронулась до дерева. - Когда мама умерла.
- Лопата есть?
- Да. В чемодане. Сейчас…
Когда откинулась крышка, я увидел большой чистый холст. Она подняла его и отложила в сторону. Маленький старичок лежал в позе эмбриона. Весь в цветах.
Она протянула мне небольшую лопату.
-Готово!
Я вырыл в песке яму глубиной, почти в два метра.
- Достаточно? Как считаете? – я поднял голову наверх, но никого не увидел. – Эй! Где вы?
Быстро выбрался и взял фонарь. Посветил вокруг. Девушки не было.
Что она задумала, - было уже не важно. Времени раздумывать у меня не было. Был я. И был труп. Я захлопнул чемодан, спрыгнул обратно в яму и стянул его за собой. Через несколько минут яма была засыпана.
Я снова взял фонарь. Огляделся…
“Чёрт! Ну, как я мог забыть!?”
Недалеко лежал холст. Я сделал к нему шаг и замер. С него смотрели те же глаза, грустная улыбка, волосы и пальцы вдоль листьев, которые так недавно лежали на моей руке!
Я всё понял и поднял голову пытаясь загнать обратно выступившие слёзы.
“…дольше чем цветок, но меньше чем живут люди.”
Взял снова лопату.
Волю папы надо было выполнить до конца.
