Две путёвки на двоих 4ч.
- Ефим Дмитриевич Сон?
- Да. – старик суетливо достал паспорт, протянул в окошко. – Вот. Это я.
Дородная женщина увешанная янтарём так, что от неё прям несло смолой взяла паспорт, развернула:
- Ну, здесь у меня нет вопросов. Сон… Хм. – она перевела взгляд на Кузьмича и взяла в руки вторую путёвку. – Сон Зоя Петровна?
Кузьмич чуть склонил голову, улыбнулся и присел в книксене.
- Голову мне не морочьте. Паспорт ваш … Зоя Петровна.
- Он его ишо в прошлом годе на двух коз обменявши. – старик уже смекнул, что не выгорит. – Пошли отседова.
- Эх, девонька, – Кузьмич достал платок и высморкался, – ну, кака тебе разница-то? Пропадають путёвки же!
- Почему? Ваш товарищ может вселяться!
Старик замер.
- Вот именно, доченька! Верно ты подметимши! ТовариСЧ! Да рази бросит товарищ товарища?!
Женщина усмехнулась:
- А ваш товариСЧ, между прочим похоже другого мнения.
Кузьмич удивлённо обернулся:
- Ты чево, Митрич? Совесть, что ли в кизил слил?
Старик с грустью рассматривал кафель под ногами:
- Я есть хочу.
Кузьмич потряс бутылкой с мелочью:
- Тут на взвод хватить! Пошли, пока ты окромя друга, душу ишо не успел профукать.
Они вышли на улицу.
- Кузьмич., – старик явно чувствовал себя виноватым, – ты простишь меня?
- Выкинь! Голод совесть быстро сжираить. По себе знаю.
- Кукуруза! Горячая кукуруза!
Старик оглянулся, увидел тётку за лотком:
- Чево это? Может…?
- Не может, Митрич. То не про нас. Нечем нам её скоблить. Там зубы нужны, как у бобра или зайца. – Кузьмич подтолкнул старика. – Иди старость шепелявая. Тут недалече..
Старик вздохнул и провёл языком по голым дёснам.
- Зоя Петровна Сон? – молоденький лейтенант посмотрел на фото в паспорте.
- Это я. – старуха словно в школе подняла руку.
- Что ты стелисси? – одёрнула её Зинка. – Мы ишо пока никого не убили.
Милиционер поднял голову:
- А что? Собираетесь?
- Щас я прям тебе тута всё и разложу! Глянь на него, Петровна! Гимнастёрка-то не велика ль?
Лейтенант покраснел и взял второй паспорт:
- Зинаида Михайловна Каспий?
- Ну еже ли так написано… - Зинка развела руками. – Куды ж я денусь?
- Вы подтверждаете?
- Да что ж ты хочешь-то от меня, не могу никак в толк взять?! – Зинку прорвало.
- Да фото-то не ваше! – вскипел лейтенант.
Зинка встала, медленно подошла к столу, наклонилась и тихо шепнула:
- А ты, касатик карандашик-то возьми, да морщинки к лицу пририсуй.
Лейтенант ещё раз взглянул на фото, на Зинку, ещё раз на фото:
- Извините.
Зинка вернулась, села:
- От тово и медали у тебя … ни-од-ной.
Старуха украдкой взглянула на часики:
- Отпустил бы нас, милок. Чево держишь-то почём зря?
Милиционер снял фуражку и посмотрел в распахнутое настежь окно:
- Вторую неделю дождя нет…
У Зинки приоткрылся рот:
- Ты что ж, служивый? За енто нас судить собрался?!
- Судить вас пока никто не собирается. Но вот в банке, – он пристально посмотрел на Зинку, – вы появились, словно из-под ливня выскочили.
- Да ты что!? – выкрикнула старуха. – Да она в фонтане вымокши!
- А я знаю. – невозмутимо заметил лейтенант. – А вот, что вы делали в фонтане, могу я поинтересоваться?
- Жарко тут у вас. – Зинка вытерла платочком лицо. – Вот я ноги и мочила.
- А вот свидетели показывают, что вы деньги собирали.
Зинка замерла:
- Та-ак… Так, это ты што ли рассыпал? – она откинулась на спинку стула. – Господи! Да нешто сразу не сказать было!? Я взять-то успемши, вот! – она вытащила две монетки и положила на стол. – Двенадцать рублей!
- Вы что же? Не знали, что эти деньги нельзя брать?
- Да откудава?! Токмо сегодня дед какой-то поведал! Знала б, што это на счастье ваше… Господи-и!
- Вы раньше этим занимались?
- Ни разу! Вот те крест! – поспешно заявила Зинка, но не перекрестилась.
Лейтенант вздохнул и кивнул на монетки:
- Заберите. И … бросьте их обратно. Хорошо?
- Вот теть! – Зинка всплеснула руками. – Да когда я тя обманывала?!
- Вы свободны. – лейтенант уткнулся в бумаги, но краем глаза успел заметить, как старушки растворились.
- Уй!!! Ётить! – Кузьмича вдруг согнуло пополам, словно кто-то ударил его под дых.
- Ты…? – старик не успел задать вопрос. Кузьмич рванул за рукав увлекая его за собой в кусты.
- Ложись!
Старик испуганно лёг на землю:
- Ты чево зашугался-то?!
Приподняв голову, Кузьмич осторожно раздвинул ветки:
- Всё, Митрич. Кончилися каникулы. Вон она!
- Да кто?!
- Зинка! Кто.
- Где?! – старик приподнялся на локтях, но Кузьмич тут-же прижал его к земле.
- Не высовывайся, етить то тех фрицев! Вон она из милиции вышла. И твоя рядом…
Старик поднял голову:
- Быть тово не может! Чево они тут забыли-то?!
- А ты мозгами-то шевельни чуток.
Старик закатил глаза, поковырялся в голове:
- Неушто по наши души?
- Нет, ту-то пальму под корень! Чаек они приехамши кормить!
- Чаек? – изумился старик. – А милиция тады к чему им?
- Тьфу ты, ей Богу! Даже не выругаешься! Я тя дёрнул, ты мозги на тропинке выронил, что ль?! Нас они ищуть!
- Так пошли к ним-то! – старик хотел встать.
- Лежи, дурень! Они нас, видать не приметели. Так што … Ишо повоюем. Зинка, конечно в разведке всю войну… Но и я… Не лыком шит. – Кузьмич оглянулся, оценил обстановку. – Давай-ка, Митрич уходим по-тихому. – он развернулся и по-пластунски стал пересекать небольшую полянку.
Старик тихо ругнулся и звякнув бутылками пополз за ним.
- Мамочка, а дедушки в войнушку играют?
Громкий детский голос заставил обоих вздрогнуть и замереть.
Кузьмич поднял глаза. В метре от себя он увидел мальчика. Рядом стояла, судя по всему, мамаша. Он плюнул на кулак и показал его ребёнку.
- Да что вы себе позволяете?! – загремела тётка, но увидев над стариковской головой вьющихся бесов, подхватила мальчика и поспешила прочь.
- Щас, Петровна прямо идём. В конце дорожки резко направо.
- А чево шёпотом-то? – старуха оглянулась.
- Да не верти ты башкой-то! Иди спокойно! Наши справа в кустах затаилися.
- Да иди ты?! – старуха радостно улыбнулась. – Слава те Господи! – она перекрестилась.
- Они через поляну поползуть,- думаю. На ту сторону. А мы их тама и словим!
- Ты кудыть? – зашептал старик увидев, как Кузьмич вдруг резко сменил направление.
Кузьмич повернул голову:
- Не стратег ты, Митрич. Коли моя нас приметила, да виду не подала… Она по-фронтовому мыслить начнёть. Так что… Тока, - след в след штоб! Лишний раз траву шевелить не стоить.
- Да я уж в аккурат стараюся.
- Бутыли целы?
- А чо им? Ползуть вслед. Я мешок-то к ноге привязамши.
- Значит не всё ты на тропинке выронил. – одобрительно заключил Кузьмич.
Вскоре они доползли до кустов шиповника с краю поляны.
- Хорош, Митрич. Подымайся. – Кузьмич встал и отряхнул штаны на коленях.
Старик поднялся, глянул по сторонам:
- А теперь куды?
- Назад вертаемся. Где они нас и приметили.
- Обратно? – удивился старик.
- Ну дыть! – Кузьмич криво усмехнулся. – Уйдём к морю с другова флангу. Пусть ётить употеют нас ждамши.
- Чевой-то нету их…
- И не будет. – Зинка встала с карачек. – Разгадала плешь…
- Как же это?
- Так шестьдесят годков вмести поди… За версту меня, псина чуить.
- Што ж нам теперича делать-то?! – старуха чуть не плакала.
- Сопли подобрать! – Зинка взглянула на солнце. – Половина четвёртого. – она повернулась к старухе. – Твой море видал?
- Да откель?
- Чуют мои лопатки,-мой твово к морю потащить! А тама, только в одном месте, у пляжу, кизилу продають. Отседова до туда, - прямой путь, а они в обход подадутся. Коли спешимся, то глядишь и сами успеем кизилу отведать. А после – засаду устроим. Хорош кручиниться, Петровна! Никуда они от меня не денуться!
- Тама море? – старуха ладонью утёрла слёзы.
- Море.
- А кизил…кислый?
- Вот же шь ты, Петровна неопределённая баба-то! – развеселилась Зинка. – Поди поспей за твоей мыслью-то! – она приобняла старуху.
- Кузьмич!! Ты только глянь! То ж обезьяна!
- Да ты чо разорался-то?! В ту-то Люське в ухо! Обезьян никогда не видемши, что ль?
- Где?! За курганом у нас? В лесу? В избе у тя?!
Старик подошёл к мужику с маленькой обезьянкой на руках:
- Вот же шь оттенить-то небо! Она ж, как человечек! А ушки-то, а зенки! Ёжкины яблоки! Кузьмич! – он оглянулся. – Это ж вылита Ляська Пашкина!
- Я, Митрич с оказией передам как-нить твому сыну, что его доча на обезьяну, по твому мнению по роже схожи.
- Желаете сфотографироваться с Микки? – оживился хозяин. Возьмите её на руки! Не пугайтесь! Вот! Встаньте вот тут и улыбнитесь! Сейчас щёлкнем и снимочек…
- Ни-ни-ни! – Кузьмич быстро подошёл к старику. – Знаем, небось, как вы тута снимочки делаити! Меня так с попугаем щёлкнули! Так я апосля полгода эту фотокарточку отрабатывал! – он взял обезьяну и хотел было отдать мужику, но та вдруг вцепилась в стариковскую бороду и дико завизжала. Кузьмич, рискуя оторвать животному ноги, крепко ухватил их и рванул на себя.
- А-а-а-фрика! – завопил старик. Голова его дёрнулась вперёд и не удержавшись на ногах, он охнул и упал перед Кузьмичом на колени. Пронзительно крича и размахивая клочьями седой бороды, вырвавшаяся обезьяна устремилась к ближайшей пальме. Фотограф бросился за ней.
- Я говорил! Говорил! – казалось старик был в полном восторге. – Один в один с Ляськой! Словно с ней самой повстречамши!!!
- Да што ж ты городишь-то, етить те джунгли! Твоя внучка така ж бешена, что ль?!
- Да не-е! – старик прям сиял. – Кака ж бешена? Просто она так же жисть любить!
- То-то я гляжу у тя маковка на макушке выросла! Вона крестик как на солнце блестит!... А я б убил, еже ли меня так за…
- Злой ты, Кузьмич. – старик покачал головой.
- Ты добрый! Поди, - догони макаку! Расцелуй! Ишь, раскопать то ту могилу-поп выискался!
Старик ощупал бороду:
- Чо тама? Много ль выдрано?
- А у тя чево щас, - служба, что ль? – не унимался Кузьмич. – Иль приход?
- Ладно! – старик махнул рукой. – Пойдём до морю.
- А-а-а! Ну дык етить то! Как же! Чтоб все подивились, как ты по воде ходишь!?
Старик раскрыл мешок, достал бутылку:
- На-ка. Залей желчь-то. А то уж воняить дюже.
- Етить то тот фокус! – Кузьмич взял бутыль, осмотрел. – А я-то было подумал, што мы кизил-то давно на ноль помножили!
- Кудыть! Ишо две осталося!
- На двоих – Кузьмич улыбнулся. – Как путёвки твои! – он припал к горлышку, отпил половину, утёрся, протянул старику. – И ты распишись тоже, чудотворец! И пойдём, покажу морю. Там у пляжу ещё одна заправочка должна стоять… Моя любимая.
