Две путёвки на двоих 3ч.
-Ты вот что, Митрич… – они решили взять ещё по стакану на посошок, – глаза закрой, да повернись на 180 градусов.
Старик чуть пригубил, поцокал языком:
- К тебе задом, что ль?
- Тьфу ты, простыня то в ту койку! Ну, хочешь я перемещуся, сбоку тута стану!
- Сатиры в тебе, Кузьмич маловато. – старик сочувственно покачал головой – Я сказку ж припомнил, а он перемещаться удумал. Что ж в башке-то твоей твориться, господи? – старик закрыл глаза и повернулся.
Секунд через пять он потоптался словно конь:
- Ну? …. Чево там? Открывать? ... Ты убёг, что ли?
- Да тута я! Разувай, чево встал-то, как спящая красавица!
Старик открыл глаза и замер со стаканом в руке:
- Ух…ёть…Эт…Что ж…еть!?
- Это тебе не наш Охопкин курган! – Кузьмич отпил. – Это, Митрич, - гора.
- Ять … Скок … Ни хр …!
- Та ладно, уймись. Я ж разумею, кака каша у тя щас. Сам, помню, два дня Зинку изводил таким же хрюканьем. – Кузьмич протянул старику свой стакан. – Хлебника-ка с двух. А то ты чевой-то совсем оглупел.
Старик выпил с одного, потом допил другой.
- Это … какая-то ж…
- Во-во-во! Возвращайся давай! Мне, еть то ту Люсю, бестолковый компаньон ни к чему.
Старик поставил стаканы в окошко и с опаской опять глянул на гору:
- А она…этого …не упадёть?
- Гора-то? – Кузьмич поковырялся в ухе. – Я так мыслю, что она давно уж упала. И лежить тута много лет.
Старик откупорил бутылку, выпил половину и словно очнувшись смутился. Кузьмич усмехнулся:
- Та пей! А то? -“Куды столько?!”. Нам ещё фуникулёру, фонтан, да море узреть надоть! А кизилу токмо четыря бутыля щас останется… Что не страшно, ибо поправимо.
- Что за фонтан? – старик наконец оторвался от горы и посмотрел на Кузьмича.
- О! Тут и солнце встало тя-то в душу! С возвращеницем! Фонтан-то? У-у, Митрич. Дивный фонтан, дивный! Волшебный, я б сказал. А главное ить … - Кузьмич загадочно замолчал.
- Это что ж? Как ж её-то…? Интрига, что ль? – старик поморщился.
- Ну тя в дышло! Это у топора с поленом интрига! А тут … Ступай за мной, одним словом! Чего я тут разбалакался?! Вижу ить, - нету в зенках твоих веры! – Кузьмич забрал у старика бутылку, допил, выкинул в урну и направился вниз, к кипарисной аллее.
Старик пожал плечами:
- Чево это нету? – и пошёл следом.
- Приехали, что ль?
- Ну, вишь выходют все. Чего вросла-то?
- А я этово… – старуха испуганно взглянула на Зинку. – Не могу чево-то.
- Чево ты не можешь?
- Да встать не могу. Видать отсидемши ноги-то. Я ж в жисть стока на одном месте не сидела.
- Ну, Петровна! В щи-то тебя без сметаны. Ну дык, потри их, похлопай!
Старуха принялась отчаянно хлопать и растирать ноги. Юбка задралась обнажив худые белые колени.
- Мамочка, бабушка нервничает? – в проходе застыл мальчик и с интересом смотрел на старуху.
Зинка оправила старухин подол:
- Иди, мальчик мимо, пока бабушка те ремня не всыпамши.
- Что вы себе позволяете?! – женщина стоявшая за ребёнком сердито уставилась на Зинку.
- И ты, козочка ступай молча за своим пересветом. Не погань се отпуск-то.
Женщина покраснела, хотела что-то сказать, но увидев в Зинкиных глазах мелькнувшую Горгону, сжалась и подтолкнула мальчика вперёд.
- Мамочка, а бубуш…
- Заткнись! – увесистый подзатыльник аннулировал все вопросы.
Через пять минут из автобуса вышла Зинка. За ней спустилась старуха.
- Эт… Едри…Ка … Шт…?!
- Это горы, Петровна. Тока не превращайся в Кузьмича. Ничего особенного. Они туту везде. Привыкай.
- Господи! – старуха перекрестилась. – Каки ж они огроменные?! Что ж там внутри-то?!
- Пух гагар.
- Чево?!
- Ну что у тя за вопросы-то как у нездоровой курицы?! Земля тама! Что. Не зерно же хранят! – Зинка оглянулась. – О! Вона! Вишь ларёк? Я там свово всегда ловила! – она решительно направилась к ларьку.
- Девочка, милая! А ну-как глянь-ка! – Зинка вытащила из кошелька небольшую фотокарточку Кузьмича. – Был этот тута?
Продавщица взглянула и коротко кивнула:
- Да пил он тут недавно. С приятелем.
- Кода?! – обе бабки одновременно просунули головы в окошко и чуть застряли.
- Да минут 10-15 назад. И здесь пригубили и с собой взяли…
- Куды пошли?! – вновь в один голос спросили Зинка со старухой пытаясь выбраться.
- Да мне ж отсюда не видно. – продавщица с интересом за ними наблюдала.
- Уф! – Зинка первой освободилась. – Много пни набрали?
- Да я не помню. – продавщица еле сдерживала улыбку. – Литра 3-4.
Зинка чего-то прикинула в уме:
- Что хряку блюдце.
- Вообще ни об чём. – согласилась старуха.
- Надоть, что б они хорошенько алканули. – прищурилась Зинка. – Тады сможем за ними угнаться. А щас они как жеребята, - поди поймай.
Обе медленно стали спускаться к аллее.
- А куда бы они подамши? – старуха с надеждой посмотрела на Зинку.
- Знамо мне одно место… - Зинка коснулась мочки уха. – У твово деньги есть?
Старуха тяжко вздохнула:
- Так спёр же, ирод, с чулка обе пенсии! И чего дура не перепрятала?
- Как сыщем, сразу на кол! – Зинка ударила кулаком по ладони.
- Что ты?! Что ты?! Простила уж! Лишь бы живым найти! – она исподлобья взглянула на Зинку. – Нешто у тебя совсем беспокойству за Кузьмича нету?
- А чего с ним сделается-то, с демоном!? Румынию, Польшу, от Парижу до Берлина пешочком, не крякнувши ни разу. Да над ним же бесы витають! – Зинка в сердцах сплюнула. – Только у меня вот где этот обмылок! – она сунула старухе под нос грязный ноготь. – Еже ли он хоть копейку с не отданной сдачи потратил… На первой же пальме за ноги подвешу. Пущай мир в перевёрнутой картинке узреет!
- Ну и злости в тебе, Зин. Как говна, ей Богу!
- Да откель говно-то?! Со вчерашнего не жрамши! Кстати! – Зинка посмотрела по сторонам. – Пошли-ка, чебурекою тебя угощу!
- Чебурекой? – старуха секунду подумала. – Из Чебурашки, что ль?
- Юморишь, Петровна! Вот и ладно! Почитай, ещё век твой!
- Да кудыть век-то! Кости, вон ноють кажное утро.
- Это здеся ты думаешь, что ноет. – Зинка постучала пальцем по лбу старухи. – А ты не думай, да не жалуйся и ныть перестанет.
- Мудрёно больно.
- Мудрёно мудрецам балакать. А ты, покамест мне маразм мозги не подвинул, вникай. Это те с голодухи вразуметь больно. О! Так вот она! Хачапури! Пошли!
Старика с жаркого солнца слегка разлило по скамейке. Чуть приоткрыв один глаз, он сонно наблюдал за Кузьмичом. Тот задрав до колен штаны бродил по фонтану и собирал со дна мелочь.
Бережно поддерживая завёрнутый низ рубахи с мелочью он наконец выбрался из фонтана и уселся рядом со стариком:
- А ты чево задницу мозолишь? Тама ещё столько же, еже ли не более.
- Шоб посадили?
- Меня посадили?
Старик потянулся, зевнул:
- Посадють. Куды ты денешься?
- Что у фонтана украл? Кабы он обидную написал…
- Заявление. Обидную…
- Да какой дятел разницу чует? Мы в прошлом разе с Зинкой цельную пенсию собрамши! И ничаво! – Кузьмич рассмеялся. – Спит Милиция, Митрич! Не добудисси!
Старик снова зевнул:
- Разморило меня. Я бы поел, что ли?
- А! Так это нам в санаторию! Тама и обед как раз скоро! – Кузьмич звякнул мелочью. Куды бы это…? Ну-ка давай к тебе в мешок.
- Ни. – старик помотал голвой – Своё с собой носить надоть.
- Ну и жук ты, Митрич, порой.
- Потому ты не со мной, а с Зинкой своей живёшь. Блаженной.
- Эх. – вздохнул Кузьмич. – Да рази может нечисть блаженною быти? – он огляделся, потом вынул из мешка бутылку, закинул голову и в секунды перелил всё туда. Потом аккуратно перебросал всю мелочь в горлышко и закупорил:
- Вот так-то. Пока кумекалка работает, врасплох мне кипарис никто не вставить.
Старик поморщился:
- Мудрёно уж чевой-то.
- Мудрёно в Египте хоронють. Етить тех фараонов. А я, Митрич простой рабочий лапоть. Мне и крест-то на могилке не больно нужен будет. Говорят, на голову давить.
- Это кто ж тебе такое …?
- Кто, кто? - Кузьмич тоже широко зевнул. – Покойнички… Кому ж ещё знать про то да сё?
- Пошли в санаторию. – старик поднялся. – Тебе, видать напекло, пока ты свой урожай собирал. Ересь какая-то пошла…
Они встали со скамейки.
- Моя ересь, - не трожь. – Кузмича малость развезло.
Старуха с Зинкой появились минуты через две.
- Тута мы гроши собирамши. – Зинка кивнула на фонтан. – Дураки кидают, а мы что ж, тоже что ль? На пенсию собрали.
Старуха посмотрела на фонтан, нахмурилась:
- Чегой-то мне не перемолоть. Зачем кидают -то?
- А леший их знает! Говорю ж, - тёмный народ. Мелочь-то в городах перестали считать. Будто и не деньги вовсе! Думають, - копейка рупь не схоронит! А потом властям плачутся, мол не прожить на зарплату-то!
- Чурки, ей Богу.
Они подошли к краю фонтана.
- Вишь, скока?! – Зинка подобрала подол, засунула край за пояс и залезла в воду.
- Да что же это такое делается!? – услышала вдруг старуха. – Одному пенсии мало, шоркался тут. Вторая… Вы совесть-то имейте, в конце концов!
- Кто шорколся?! – старухи уставились на старичка кормившего голубей батоном.
- Да был здесь один. Хоть бы постеснялся. Нет, давай собирать в пазуху! А это ж достопримечательность города! Это же люди на счастье бросают. Что б вернуться!
Старуха подошла вплотную:
- Один он был?
- Не.
- Куды?! – закричала с фонтана Зинка. – Куды пошли-то?!
- Да мне почём знать? – старик рассердился. – В ту сторону пошли. Там банк городской. Видать, мало рецидивистам мелочи показалось.
- Батюшки светы! – старуха охнула и присела на скамейку. – Никак они грабить задумавши?!
- Это кизил всё. – заключила Зинка. – Мой с него пароход хотел захватить тогда…
- Что ж мы?! – старуха встала. – Хорош, Зин клюшки свои полоскать! Давай вылазь!
Зинка поставила ногу на каменный край, встала, но нога соскользнула и она, не удержав равновесия, завалилась назад и упала в воду подняв кучу брызг.
- Больно ударилась?! – старуха протянула руку.
- Обо что?! – Зинка ухватилась. – Об воду?! Побежали, страдалица.
- Да куды?! Тебе б обсохнуть!
- Не мороси, Петровна! Быстрее побежим, быстрее обсохну.
Двери банка распахнулись и в вестибюль ввалились две раскрасневшиеся старухи. Когда одна из них, насквозь мокрая, крикнула? – “Где они?!”, рука кассирши машинально опустилась под стол и нажала кнопку.
