ТРУБА (из цикла "Жили-были старик со старухой ...")

   - Вот ведь зараза, совсем тянуть перестала! – старуха вымела последнюю золу с пода печи и отставила помело в сторону. – Слышь, старый! Ты когда последний раз трубу чистил?
   Старик сидел на лавке у окна и усердно толок пестом зёрна в ступе.
   - Он, видети ли, не слышит. – старуха упёрла руки в бока. – А выпить моя плешь, случаем не хочет?
   - Ась? – старик с весёлым удивлением замер.
   - Дымоход, говорю, когда последний раз чистил? –старуха сняла платок, прибрала волосы и повязала снова.
   Рот старика чуть приоткрылся. С минуту он молча смотрел на старуху, словно та вдруг стала обратно молодой. Потом моргнул, тряхнул головой и видение рассыпалось:
   - Ну у тя вопросы спозаранку.
   - А я чевой-то просто и не припомню даже.
   - Да как же тебе припомнить, коли не было такова. – старик усмехнулся.
   - Ну тя в корень-то! Гляньте-ка не него! – старуха обратилась к иконкам в красном углу. – Он ещё и усмехамши!
   - Вот же ж баба. – дед покачал головой, опустил ступу на пол и достал папиросу. – Тебе от меня-то что надобно?
   - Не тянет, говорю ж, совсем! И жара нет, - сколько на готовку уходит! Там же, поди на стенках сажи, как лишайника на дубе! Подыми зад-то свой, да поди прочисти!
   Старик раскурил папироску, задумчиво посмотрел в окно.
   - Помница, батя мой осину жёг, чтоб сажа сгорела … А дед, так просто дрова солил … и угли.
   Рука старухи медленно потянулась к ухвату:
   - Я те ведь знаю, где посолить …
    Старик испуганно отодвинулся:
   - Ты чево, старая? Ты не дури … Мне почём знать, как их чистют?! Или што, по-твоему в могилу к бате залезть да спросить, как он это деламши?
   - В могилу надобности нет. – старуха кивнула в печной угол. – Возьмёшь тама щётку, залезешь на под, снизу пошкрябай. Потом я те гирьку дам. Залезешь на крышу, - сверху ею и пробьёшь дымоход-то. Делов-то.
   Старик не мигая уставился на старуху.
   - Ты, старая пошла бы … Да проспалась как следоват, что ли?
   Старуха молча прошла в угол, достала с полки жестяную щётку и небольшую круглую гирьку на длинной верёвке. Положила всё перед дедом:
   - Ты жрать любишь?
   - Кто ж не любит? – буркнул он исподлобья взглянув на старуху.
   Та наклонилась:
   - Так вот, причуда. Вычистишь, тады и сготовлю– старуха сняла передник, повесила на крюк.
   Старик молча наблюдал, как она подошла к рукомойнику, сполоснула руки и тщательно их вытерла.
   - А еже ли я сорвусь и ноги себе поломаю?
   - Ты как-то на пять годков подшился, а через пять часов сорвалси. Ничего, - пережила. – старуха пересыпала из ступы отмолотые зёрна и взяв сито, стала просевать от шелухи:
   - Ты чего прилип-то? Я уж скоро в муку перетру, - хлеб мне где печь?!
   - Ещё замесить надо. – буркнул старик, взял жестяную щётку и побрёл к печи. – Ведь жили как-то, едрёна вошь!
   - А вот чтоб не “как-то”, а как все люди, - не скули, а займись!
   Старик кряхтя залез в печь. Скоро послышался громкий скрежет и тихий мат.
   Старуха закончила просеивать, взяла мельницу и ссыпала зёрна на жернов.
   - Япона мать раскудрить твою черешню!!! – старик отчаянно кашляя, выпал из печи и повернулся к старухе.
   Она перекрестилась:
   - Рогов тока не хватает!
   Весь чёрный от сажи, старик встал и споткнувшись о лоханку, покачиваясь пошёл к сеням.
   - А гирьку-то позабыл чево?
   Старик вернулся за гирькой и с ненавистью посмотрел на старуху.
   - Ой, ухайдокает щас свою старую! – старуха шутливо прикрылась руками.
   Старик молча развернулся и скрылся в сенях. Старуха подошла к печи, чуть залезла, глянула:
   - А не трухляв пень-то! – она чихнула, улыбнулась и принялась выгребать ошмётки золы.

   Старик вышел из сарайки с длинной стремянкой. Приставил её к дому:
   - Ну, не приведи Господи. – прошептал он и осторожно стал подниматься.
   Очутившись наверху, он добрался до прибитой к крыше лестницы, которая вела к коньку. Моля Бога о том, чтобы прохудившаяся крыша под ним не провалилась, старик медленно подобрался наконец к трубе.
   Сильный порыв ветра ударил в спину.
   Сев верхом на охлупень, он перевёл дух и огляделся:
   - Ух, а красота-то кака, чтоб я сдох!
   - Етить-то ту Люсю, раздерить тя, напужал! – услышал он позади себя и, вздрогнув, оглянулся.
   За трубой сидел Кузьмич. Перед ним, на аккуратно расстелянном полотенце, лежала бутылка самогона, огурцы и консервы со шпротами.
   - Ты?! Чево здесь …?
   - А ты сам-то скумекай с трёх разов-то, еть ту Лю! Авось и …
   - От своей, что ли прячешься? – сообразил старик и закашлявшись, рассмеялся.
   - Да тише ты, ирод! – зашипел на него Кузьмич. – Щас всю мою схоронку рассекретишь!
   Старик, зажав рот рукой продолжал трястись от смеха.
   Кузьмич налил в стопку, протянул:
   - На-ка, трясогузка, уймись!
   Старик залпом выпил.
   - Я отседова уж с час гляжу, как меня Зинка ищет. – довольно произнёс Кузьмич. – В жизнь не сыщет! Пошла к пристани искать, курица! – он усмехнулся и налил себе.

   - Куда ж я табурет подевамши? – старуха задумчиво потёрла переносицу. – На верх, что ли с дуру снесла?
   Она вышла в сени и поскрипывая поднялась на чердак.

   - А знаешь, у меня ж прям была чуйка, что ты здеся нарисуешься!
   С этими словами Кузьмич налил себе и вынул откуда-то из сердца вторую стопку:
   - Тока сам загрузи себе.
   - Я вообще-то на крыше своей собственной хаты нарисовался, ничего?
   - Так я об чём и толкую! – Кузьмич недовольно крякнул. – Чуйка,-великая сила!
   Старик взял у него пустую стопку и потянулся за бутылкой.
   Всё произошло в секунду. Конёк неожиданно треснул, доска под стариками проломилась и оба полетели вниз.

   Когда клубы пыли рассеялись, старик поставил бутылку на дощатый настил и огляделся.
   Кузьмич лежал напротив с не разлитой стопкой в руке. Между ними с табуреткой в руке стояла его старуха.
   - О, Петровна! – Кузьмич охнул и сел. – А вот про тебя чуйка моя чегой-то смолчала. – он повертел головой. – Зато здесь не дует.
   - Вот я тя щас табуретом-то подтяну, пьянь козлиная! – старуха замахнулась.
   - Погодь, старая! – старик придержал её за колено. – Не буянь. Кузьмич ни при чём. Подо мной провалилося …
   Старуха опустила табурет, медленно села на него:
   - Что ж вы окаянные наделали-то?
   - Да починим мы, етить то! – Кузьмич улыбнулся и выпил. – За час крышу справим! Чего там? – он взглянул наверх. – Пару-тройку досок, да и покроем!
   Старуха с сомнением тоже посмотрела на дыру в крыше:
   - Да ты уж справишь …
   - Я те Петровна, крест даю! – Кузьмич истово перекрестился. – Нальёшь апосля?
   - У тя ж есть! – старуха кивнула на самогон.
   - Так то ж на скорость работы!
   Сверху послышался тихий шорох. В следующее мгновение небольшая круглая гирька упала прямо на бутылку и разбила её в дребезги.
   С минуту все молча смотрели на растекающуюся по доскам прозрачную лужу.
   Первым не выдержал и расхохотался старик. Кузьмич пару раз икнул и хлопнув себя по коленям, присоединился. Старуха тяжело поднялась с табуретки:
   - Ладно. Олухи.
   Она пошла к лестнице прикрывая краем платочка старческую улыбку:
   - Плесну вам чутка ... Для скорости.