Прятки (продолжение)
- Давай-ка, старче вертайся к окошку. Переигрывать будем!
- Может в уголок, к иконкам всё же?
- Мало что ли грехов собрал?! Иди, говорю к окошку, считай!
- И чего те грехи-то мои? – старик пожал плечами. – Кабы я ими делиться с тобой собрался…
Проковыляв к окну, старик начал отсчитывать.
Старуха подбоченясь замерла посреди горницы задумчиво осматривая скудную мебель.
- Три!… Ну ты, старая кумекать! Как телега не смазана. – старик улыбнулся. – Отседова слыхать, как мозги твои скрипят. Четыре!
- Да, умолкни ты, твою-то душу!
- Пять, шесть!
- Куды ты, пулемётчик!? Застрочил-то! Видишь, не придумала ишо, - где сховаться!
- Так ты вынь из щей свою думалку-то! – старик хрипло рассмеялся. - Ладно, старая! Фору тебе даю. Один…, два…
Старуха суетливо подобрала подол и решительно засеменила к печке. Стараясь не шуметь она с трудом снова залезла в горнило.
- Шесть! … Семь! – неожиданно в окне старик увидел Кузьмича. Сосед тряс бутылкой и заговорщически подмигивая, указывал куда-то в сторону крыльца.
- Десять!
Ещё секунд пять старик смотрел на бутылку, потом повернулся к окну спиной.
Подслеповато щурясь он зачем-то осмотрел потолок и уже хотел было направиться к занавесям скрывавших полки с соленьями, как заслонка в печи вдруг качнулась и с грохотом упала на железный притопочный лист.
От смеха старика согнуло пополам. Он присел на табурет и развёл руки в стороны:
- Подивитесь, люди добрые! У старухи-то моей фантазия так и хлещет, - успевай черпать только!
- Да подсоби ты, чёрт старый! Вишь, - застряла! – старуха задом пыталась выбраться из печи.
- Погодь, старая. – старик от смеха заикал. – Вишь, скрутило меня, - не подняться.
Старуха дёрнулась раз, другой… Наконец ей удалось самостоятельно спуститься на пол.
- Ну вот, видишь, - сама справимши! – старик отсмеялся. – Рожу-то умой.
Старуха молча пошла к рукомойнику.
- Всё-то тебя в пекло тянет. – старик почесал шею. – Ты б ещё в трубу залезла!
- Да куда ж мне ещё?
- Ну ты даёшь! – старик перестал икать. - А под лавками, а чулан? А подпол? Сени! Мало тебе?
- А рази можно было?!
- Да кто ж супротив-то?! Кузьмич, что ли?!... Умылася? Иди считай!
- Что-то я, старый примаялась дюже.
- Вот те раз!
- Вот те два. Да и щи ставить надо.
- Ну, последний раз! ... Не на палати ж зову.
- Ладно. – старуха вытерла лицо и повесила полотенце.
- Ты… - старик вдруг замер. – Ну-ка в зеркало-то глянь…
- А чего?
- Ты ж морщины все стёрла!
- Чего?!
- Да шучу я. Ладно. Ступай к окошку.
- Тьфу, леший! – старуха с досадой взглянула на зеркало. – Я ж порадоваться вздумала…
- Чему радоваться-то? Косая давно уж по пятам ходит.
- Типун тебе на язык, чёрт лысый! Сплюнь!
- Сплюнь… То же скажешь. А еже ли я на неё попаду? Не… Считай давай!
Старуха повернулась к окну:
- Раз!
Старик на цыпочках прокрался к дверям, тихо отворил и вышел в сени.
Внизу лестницы ведущей на чердак он увидел Кузьмича. Рядом, на развёрнутой газете лежали огурцы и хлеб. На ступеньке выше стояли в ряд три бутылки. Одна уже была на половину опустошена.
- Тс-с-с! – старик предупредительно приложил палец к губам.
Кузьмич понимающе кивнул и тихо прошепелявил:
- Ты, етить-то Люсю, куда запропал-то? Ждать тебя, етить, уж мочи не было. Вишь, - он кивнул на бутылку, - в один рыльник пришлось.
Кузьмич взял бутылку и протянул старику:
- На-ка, етить-то, хлебни не чокаясь.
Старик взял бутылку и замер:
- А чего? Хороним, что ль? ... Погодь, Зинка твоя, что ли Богу душу…?
- Да етить –то ту Зинку! – отмахнулся Кузьмич. – Она ж дуб переживёт! Пей давай! Кто-нить сегодня, один чёрт где-нить, да крякнул! А ты не тяни, помяни.
Старик выпил:
- Повеселее не мог что-нить выдумать?
- А тебе, я гляжу, не навеселиться никак? – сосед кивнул на дверь. – Взбрело ж тебе свою в печь засунуть…
- А… - старик мотнул головой, - То мы в прятки со старой вздумали сыграть.
- В чего?!
- Восемь! Девять !... – донеслось из-за дверей.
Старик вздрогнул и схватив все три бутылки стал карабкаться на чердак. Кузьмич собрал в охапку газету с закусью и испуганно полез вслед за стариком.
- Десять! – неожиданно громко выкрикнула старуха.
Нога Кузьмича тут-же соскользнула со ступени и он с грохотом покатился вниз.
Дверь распахнулась.
- Ах ты, ирод! Пьянь блудливая! – старуха склонилась над распластанным Кузьмичом, - Нешто тебе повторять надо!? Погоди, я повторю щас! Ухват тока возьму! – она скрылась за дверью.
- Беги!! – прошипел сверху старик. – Убъёт!
Кузьмич с трудом поднялся на колени и пошатываясь, но довольно быстро, выполз во двор.
- Где шлында эта?! – в проёме появилась старуха с ухватом. Она посмотрела наверх и увидела торчащую с чердака голову старика.
- Сховался? А ну-ка… - она поманила старика пальцем.
Тот осторожно стал спускаться.
- Тока не трепи мне, что Кузьмич пустой пришёл! Давай спускай сюда всё.
Старик поднялся, прихватил бутылки и спустился окончательно.
- И чего замер? Доставай соленья! Стоит он тут…!
Старик в недоумении посмотрел на старуху. Та едва заметно улыбалась.
- А щи, чего же?
- Я что ж, по-твоему, сегодня помирать собралась, что ли?
Они сидели за столом и каждый раз чокались.
Позади, то в одном, то в другом окне маячил несчастный Кузьмич.
- Да зови уж, чего там. – старуха махнула огурцом на вилке. – Скомороха своего.
Это было другое, какое-то удивительное утро…
