Чукобраз

Из-за широкого конца головы Чукобразу невозможно пробраться сквозь густые колючие тернии и попасть к звёздам. Однако, невзирая на это, он решает совершить сложный путь наверх. Удастся ли ему достичь звёздного неба? 
На плоскости обитают некие существа. Эта плоскость - образное дно неудачников. Существа представляют собой вертикальное эллипсоидное тело, покрытое коротенькими волосками; наверху расположено только два глаза. Невысоко над ними находятся заросли терний, за ними - звёзды. Они знают, что к звёздам открыт путь не всем, у кого от природы тело сужается к концу, чтобы суметь пробуравить себе путь.  

Одного из широкоголовых, которого зовут Чукобраз, решает туда отправиться. Выдерживая насмешки над его идеей, он заходит в разные тернии, где сосредоточено большое количество узкоголовых, но, едва он туда вошёл, помимо самих терний его начинают колоть и толкать соперники, что вынуждает выбраться его из тех зарослей. Но это не последний путь к звёздам, есть и другой, совершенно никем не освоенный - из-за очень большой плотности терний там нет никого, ни одного узкоголового, и не видно там ничего, как в дремучем лесу. Понимая, что это единственный путь, где Чукобраза никто не вытиснет, он, со страхом, решает отправиться именно туда. 
Над ним смеются из-за его нелепости, смеются над его невозможной затеей, смеются над тем, как ему пришло в голову идти таким путём. Однако, не слушая насмешки, Чукобраз с трудом вошёл в эти заросли, и, с ещё большим трудом стал через них пробираться. Сквозь боль и усталость, исцарапанный и измождённый, с взлохмоченной шерстью, но одержимый своим желанием, он добрался до самого верха, где тернии стали совсем плотными и твёрдыми, и дело остаётся за малым – пробуравить себе вход к небу, свет от звёзд которого уже виден здесь... Но последний шаг был до того плотный, что пробуравить он себе его не мог - он мог его только пробить. Попытавшись два раза и сильный третий разогнаться и пробить себе вход, тернии не колыхнулись, а Чукобраз, находящийся уже в полубессознательном состоянии, только ещё больше ранил себе голову; когда он стал отходить обратно на плоскость, уже войдя в тернии, он ещё раз, абсолютно без сил, но также одержимый желанием, попытался себе пробить вход, ведь для чего он тогда проделывал весь этот путь? Но, даже не стукнув, а едва дотронувшись, жестокие тернии только добавили боли свежей ране на голове, после чего Чукобраз окончательно без чувств стал медленно падать с закрытыми глазами через тернии, как по течению реки (пробираться через них - колюще, жгуче и больно, падать – безболезненно, всё равно, что скользить), в противоположную сторону – обратно к себе на дно.  

Оказавшись на дне, усталый и израненный, он опять вытерпливает порцию насмешек. Он попытался ещё пробиться в другие заросли, но понимал, что не мог даже пошевелиться - настолько он устал. Когда он всё же встал и притронулся к терниям, то тут же от них отскочил, как от огня – он понимал, что не сможет больше оказаться в терниях. Глядя на себя и прислушиваясь к окружающим, Чукобраз сам уже засомневался в том, насколько воплотим его замысел, и нужно ли было бороться изначально. Погоревав, Чукобраз подумал над всем этим, вспомнил всё, через что он прошёл, взвесил и пришёл к выводу, что не желает оставаться здесь, а окончательно решает добиться своей цели, чего бы она ему не стоила. Конечно, не без содрогания он вспоминал о тех густых зарослях, но, однако же, немного отдохнув, он вновь смело направился именно к ним, понимая - тот путь, где сосредоточено большое количество узкоголовых, надо забыть.  
Вновь над ним опять стали смеяться, не веря, что он ещё не оставил эту безумную идею, но Чукобраз был очень решительным и на сей раз не обращал внимания ни на кого и ни на что, в том числе на себя. Вновь зайдя в заросли, очень скоро он из них вышел, передохнул, и… вошёл снова! Только в этот раз он непросто вошёл, а продвинулся дальше, чем в предыдущий раз. Так, раз за разом, ныряя и выныривая оттуда, Чукобраз проходил всё дальше и дальше, зарабатывая новые раны. Он тренировался и, таким образом, параллельно осваивал эти заросли, делая их всё светлее и свободнее. Он развивал в себе скорость, силу, а также зарабатывал себе всё больше ран, но с каждой раной он всё меньше чувствовал боль, потому что с каждым разом его шерсть становилась всё грубее. Спустя какое-то время, шерсть стала жёсткой настолько, что служила ему не чем иным, как защитным омертвевшим панцирем, благодаря которому он не чувствует больше боли. Защитный панцирь образовался как раз перед самым последним шагом...
Вернувшись в своё жилище в последний раз, Чукобраз был не похож на себя прежнего: вместо привычного серого цвета весь он стал тёмно-серым, вместо скромного доброго взгляда из его глаз исходили искры решительности и злобы. Трое широкоголовых и один узкоголовый, увидев, во что он превратил густые заросли за время тренировок, вдохновились и решили отправиться вместе с ним, чтобы всем вместе пробить эту непробиваемую границу. Пробираясь туда, натренированный Чукобраз «летел» намного быстрее их. Добравшись до туда, широкоголовые вместе с узкоголовым синхронно били своими головами, но Чукобраз бил отдельно от них, не синхронно – у него одного сила удара была больше, чем у тех четверых вместе взятых.  

На третий раз он пробил себе вход и вылетел, как пуля, из терний, но преувеличив в силе и не рассчитав её, он вылетел в небо и пролетел звёзды, на которых восседали узкоголовые. Он летел дальше и выше, не управляя собой, не понимая, что с ним происходит, но, наконец, куда-то приземлился. Приземлившись и придя в себя, Чукобраз поглядел, где он и понял, что оказался на луне. Даже там он увидел, что многие над ним посмеивались, хотя стоит ли пояснять, что это была обыкновенная зависть? Как только Чукобраз пришёл в себя, он напрягся, поднатужился, панцирь его треснул и разлетелся в разные стороны, затем он расслабил глаза и стал собой прежним.  

Таким образом, Чукобраз оказался на луне, а сквозь дремучие тёмные заросли, которые теперь уже вовсе таковыми не являлись, свободно пробирались все желающие – как узкоголовые, так и широкоголовые, без всяких ограничений.